Что такое электронная книга? Заменяет ли она книгу бумажную или обе будут существовать параллельно? Что такое национальная литература эпохи глобализации? И почему у нас так мало мировой литературы в переводе на белорусский язык? Эти и не только эти вопросы поднимались за международным "круглым столом" "Литература как средство межкультурного диалога", который в рамках празднования Дня белорусской письменности в четвертый раз состоялся в Национальной библиотеке.

За "круглым столом" были деятели культуры из Беларуси, России, Украины, Литвы, Молдовы, Грузии, Черногории, Польши. Участвовала Лилия Ананич, первый заместитель министра информации Беларуси. Некоторые сведения, которые были озвучены участниками, очень порадовали. Например, то, что сейчас в Москве готовится очередное издание "Песни про зубра" Миколы Гусовского в переводе на русский язык Станислава Куняева. Кстати, вместе с русским вариантом будет издан и русский текст. Над этим проектом работают журнал "Наш современник", Министерство информации Республики Беларусь и редакционно-издательское учреждение "Литература и искусство". Очень скоро в издательстве "Белорусская энциклопедия имени Петруся Бровки" выйдет книга "Классики грузинской поэзии на белорусском языке". Получится настоящая антология, где будут помещены произведения грузинской поэзии от Шота Руставели (XII в.) до наших дней. Об этом рассказал Зураб Хунтуа, советник посла Грузии в Беларуси. Раиса Боровикова, поэтесса, главный редактор журнала "Молодость", сообщила, что с первого номера 2011 года в журнале начнет выходить героический эпос "Радзивиллиада", который написал поэт Великого Княжества Литовского Ян Радван.

Николай Николаев (Россия), сотрудник Российской публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, доктор филологических наук, автор книги "История белорусской книги. Книжная культура Великого Княжества Литовского. Том 1":

— Этим летом ко мне в Санкт-Петербург приезжал мой друг из Японии, профессор Токуа Кибанай, и привез мне книжку 1929 года в подарок. Мы с ним эту книжку давай рассматривать, и вдруг я вижу в ней фотографии белорусских писателей вместе с автором этой книги Удзяку Акита. Он в свое время был очень известным драматургом. 15 его пьес шли во всех токийских театрах. Он посетил Беларусь в 1928 году. Его здесь принимали, о нем писали газеты, в журналах появлялись фотографии разных писателей с Удяку Акита. Там и Кондрат Крапива, и Змитрок Бядуля, и Павлюк Шукайло, и Петр Глебко... Вернувшись на родину, Удяку Акита написал книжку "Молодая Советская Россия" — тогда он еще посетил Украину и Россию. А потом, когда он уже умер, а он дожил до 1963 года, вышло пять томов его мемуаров. И вот мы с моим другом стали сравнивать, что писали в Беларуси о визите японского писателя и что писали в Японии. Например, газета "Советская Белоруссия" впервые напечатала японские иероглифы. Это была хайку Удяку Акита по-японски и по-белорусски. Теперь мой друг хочет часть мемуаров Удяку Акита перевести, собирается искать в японских архивах документы, которые рассказали бы о белорусских литературных связях тех времен. Я, в свою очередь, собираю материалы здесь. Может быть, в следующем году мы представим такую совместную работу о том, как белорусские писатели встречались с другими писателями.

Еще я хотел поговорить о том, можно ли делать факсимиле старых изданий в электронном виде, о факсимильной электронной книге, если можно так сказать. Я написал историю книжной культуры Великого Княжества Литовского. Теперь моя задача — написать дальше эту историю и решить, как ее показать. Я много раз благодарил Бога за то, что в советские времена существовали спецхраны. Потому что так много белорусских книг уничтожено, и только то, что сохранилось там, дает возможность сейчас работать. Сейчас спецхраны открыты, можно пользоваться всеми книгами. Не существует никаких идеологических препятствий. Но сейчас существует огромная дыра в истории книжной культуры. Современники не знают тех книг, которые помещались в спецхранах. И моя задача — их вернуть, показать. Мне хочется это сделать на бумаге. Потому что электронная книга, какие бы аллилуйя ней ни пели, не передает шорохи эпохи, искусство книги, шрифты, иллюстрации. Для белорусской культуры сейчас очень актуально вернуть в культурный обиход тот кусок книжной культуры, который был потерян. Когда я был студентом, то много книг до читателя не доходили, потому что либо автор сидел, либо редактор сидел, либо директор издательства сидел, и книжка по этим причинам не была в обиходе. Сейчас такого нет, значит, надо этот потерянный кусочек вернуть.

В нынешнем году я был на книжной ярмарке в Москве и видел, что белорусы привезли прекрасное факсимиле-копию портретов Радзивиллов — молодцы, блестяще! Но это часть проблемы, это раритеты времен Великого Княжества Литовского. Теперь для белорусов актуально вернуть еще и 1920-1930-ые годы. Во втором томе "Истории белорусской книги" я частично этот пробел закрыл. Но один человек не может много сделать, поэтому, наверное, это задача для всех и в дальнейшем. Электронное копирование в таком случае может сделать книгу более доступной. Дать сразу многим людям, которые уже имеют в карманах электронную книгу, возможность посмотреть, что это были за книги, о которых они не знали.

Александр Казинцев (Россия), публицист, заместитель главного редактора журнала "Наш современник":

— Бремя бумажных книг — это действительно евангельское бремя. Оно во много раз слаще легкости и удобства электронной книги... В бумажной книге есть душа. Вот говорят, что с приходом электронной книги не надо будет ходить в библиотеки... А мне от этого печально, для меня поход в библиотеку — радость. Я когда был молодым человеком, в "ленинке" часы проводил. И сейчас, когда я вижу людей, которые туда приходят — молодых исследователей, работающих над диссертациями, или докторов наук, которые заканчивают свои монографии, — мне спокойно на душе. Я думаю, это и есть ответ на вопрос, что такое элита. Да элита это не те, кто ездят на "Бентли", а те, кто ходят в библиотеки и читают там книги!

Ева Леонова (Беларусь), литературовед, кандидат филологических наук, доцент кафедры зарубежной литературы БГУ:

— Глобализация — это процесс, который мы не можем остановить. У него есть и положительные стороны, и отрицательные. Одна из самых главных положительных черт глобализации — это то, что у нас обострилось чувство национального. Обострилось чувство опасности, что наше национальное может быть нивелировано, интегрировано в чужое. Изучение чужого опыта учит и сохранению своего. Естественно, нам нужно думать над тем, что нужно делать, чтобы сохранить национальное в условиях глобализации. Прежде всего, это сохранение белорусского языка. Это особенно насущная проблема, потому что на протяжении всего ХХ века белорусы во многом, к сожалению, существовали параллельно белорусскому языку. И это при том, что многие из нас абсолютно сознательно считают белорусский язык родным... Я не против того, чтобы количество часов английского языка в школе увеличилось, как это сделали с этого года. Но английский язык, позволю себе так сказать, это язык глобализации. Хочется, чтобы количество часов, отведенных и на изучение родного языка, соответствовало ситуации. То же самое следует сказать и о белорусской литературе. В университете на романо-германском отделении я читаю немецкую литературу, постоянно проводя аналогии, параллели с родной литературой. Когда я спрашиваю студентов о каком-то белорусском авторе, то оказывается, что студенты о нем не слышали. Почему? А потому, что они белорусскую литературу не изучали в белорусском университете! У них была возможность выбора: изучать русскую литературу или белорусскую. И они выбирали русскую. Надеюсь, наши русские друзья не заподозрят меня в том, что я против изучения русской литературы. Просто пусть у нас будет и та, и другая. Было бы очень странно, правда, если бы в каком-то российском ВУЗе на филологическом отделении студенты имели возможность выбирать: изучать им русскую литературу или какую-то другую... Мне очень опасной представляется тенденция в белорусской литературе и книгоиздании, когда думают: раз белорусский язык и серьезная литература не вызывают особого интереса у широкого круга читателей, то давайте издавать литературу коммерческую с захватывающим сюжетом, чтобы привлечь этого читателя. А там, глядишь, он заинтересуется и чем-то более глубоким. По-моему, абсолютно иллюзорная надежда! Мало того, что унифицируется литература, унифицируется еще и сознание. А сознание унифицированного человека к родному, отечественному, национальному не повернется никогда! Здесь говорилось о том, что необходимы переводы с иностранных языков, необходимы издания, необходима школа переводческая. Полностью поддерживаю. Но хочется спросить: переводы на какой язык? Я за то, чтобы у нас было как можно больше изданий, которые публиковали переводы на русский язык. Я сама их читаю, использую. На отделении русского языка и литературы я читаю лекции по-русски. На белорусском отделении я читаю лекции на белорусском языке, на немецком — по-немецки. Переводы на русский язык нужны, и они есть. А на белорусский? У нас же нет ни одного издания, которое бы специализировалось на белорусских переводах. У нас нигде не учат переводчиков с иностранных языков на белорусский и наоборот. А их надо учить, готовить серьезно. И не только для того, чтобы они с иностранных языков переводили на белорусский, но и для того, чтобы они с белорусского переводили на иностранные. Тогда про белорусскую литературу будут знать в мире. Не секрет, что только в последние несколько лет появились аутентичные переводы всемирноизвестного Быкова на другие языки. Я имею в виду переводы на французский, немецкий и другие языки непосредственно с белорусского, без посредничества русского языка. Странно слышать, когда иногда говорят: а что мы будем изучать чужое, если они нас не изучают. Так на такие реплики я хочу сказать: это их проблемы! Есть такое изречение: человек, знающий два языка, богаче других в два раза — он проживает две жизни. Как мы можем пострадать, если будем изучать и переводить иностранную литературу?! Это страдают те, кто нас не изучает!

Еще, конечно, необходимо развивать сравнительное литературоведение. Сколько бы мы ни говорили о том, что мы самобытны и уникальны, пока мы не объясним читателю (своему и чужому), в чем эта самобытность, толку не будет. Пусть он увидит, откроет глаза на это: есть то, что приближает нас к другим, а есть то, что нас отличает. Вот тема Чернобыльской катастрофы. Что выделяет славянскую литературу (белорусскую, русскую, украинскую) из числа других литератур в этой теме? Ничего не выделяет. Мало, может быть, кто знает, что первое произведение о чернобыльской катастрофе было написано не славянским писателем, а немецким — повесть "Авария" Кристо Вольфа. Это несравненной философской глубины произведение! Его давно надо было перевести на белорусский язык и ввести в наш обиход. Это повесть не только о Чернобыле, но и о всяческой опасности, глобальной катастрофе. В том числе о потере исторической и национальной памяти...

Ольга Чайковская. Газета "Звязда", 7 сентября 2010.

Источник: http://zvyazda.minsk.by/ru/archive/article.php?id=65583