Разговор с депутатом и ученым о самом интересном и трудном занятии в мире
С заместителем председателя Постоянной комиссии Палаты представителей по образованию, культуре, науке и научно-техническому прогрессу, доктором физико-математических наук, академиком Николаем Казаком «Звязда» беседовала об условиях, необходимых белорусской науке для обеспечения прорыва в экономике.
— Президент в своем Послании говорил о необходимости изменения системы управления наукой. Имеет ли вообще наука потребность в управлении?
— Естественно. Все нуждается в управлении. Ни в одной стране мира наука не работает независимо от правительства и экономики. Назначение всей науки — помогать производству делать конкурентоспособную продукцию.
Вообще различают фундаментальную и прикладную, или инженерную науки. Первая занимается исследованиями общих закономерностей и явлений, а инженерная — конкретными разработками. Во всем мире существует такое разделение труда в науке.
Когда мы говорим о необходимости помогать производству, то должны иметь в виду инженерную, прикладную науку. Однако четкого разграничения между фундаментальной и прикладной наукой не существует. Фундаментальные исследования через некоторое время могут стать прикладными. Сначала открыли такую физическую сущность природы, как электричество, а потом, через много лет, сделали лампочку. Нестабильность атомов была открыта в конце XIX века, и только через 46 лет построили первый атомный реактор.
Важно понимать, что фундаментальная наука работает на завтрашний день. Если ее не будет в нашей стране, то со временем мы перестанем понимать, что вообще происходит в мире в области науки.
— Вопрос о необходимости фундаментальной науки сегодня еще стоит?
— Безусловно. Есть небольшие страны, которые отказываются от фундаментальной науки. Некоторое время по этому пути двигалась Япония, но теперь она вынуждена искать идеи. Дело в том, что сегодня ученые не спешат делиться принципиальными открытиями в области химии, биологии, физики и других наук, которые могут принести практическую пользу.
Я согласен с тем, что мы не должны распыляться, что средства нужно концентрировать вокруг небольшого, но необходимого нашей стране числа научных направлений. С другой стороны, нельзя эти направления кардинально менять. Наука сегодня настолько сложна, что за короткое время переориентироваться невозможно. Чтобы кого-то опережать, нужно знать мировые достижения. Для этого нужны десятилетия. Прорывы происходят, когда количество перерастает в качество.
Подобно тому, как пожарные взбираются по множеству лестниц, движется наука в разных странах. Друг друга опережают и поднимаются вверх. Однако чтобы подняться, каждому предстоит преодолеть непростой путь. Наука — тяжелая, кропотливая и невеселая работа. Ведь чтобы стать, например, ученым-физиком, нужно знать множество формул, решить бесконечное множество уравнений, понять суть огромного количества физических процессов. Только фанатики способны стать настоящими учеными. Таких людей — единицы. И во всех странах их, как, правило, берегут.
Сегодня в научном мире известно имя доктора Филиппа Ё, которого называют архитектором инновационной политики Сингапура и скупщиком мировых талантов. Он сначала поднял оборонительную промышленность своей страны, потом вывел на передовую линию ее компьютерные технологии, позже — химическую промышленность. А сейчас создает в стране слой ученых и инновационных предпринимателей.
С 2001 года по его инициативе в Сингапуре была запущена специальная программа по подготовке тысячи кандидатов наук. На каждого аспиранта страна тратит миллион долларов, половина из которых идет на оплату обучения за рубежом. Правительство Сингапура рассчитывает, что эти люди будут играть важную роль в науке и экономике страны. Таким образом Сингапур инвестирует средства в людей, которые будут создавать инновации.
Кроме того, для развития науки необходимо современное оборудование. Сегодня стоимость только одной лаборатории может составить миллионы долларов. Но без этого невозможно создать что-то новое. Мы умеем генерировать идеи, но их надо реализовать, а для этого тоже нужны средства.
— В Юго-Восточной Азии ученых привлекают деньгами, а чем у нас?
— Наука — самое интересное занятие в мире. С ней здесь может сравниться только путешествие. Знаете шутку: «Что такое наука? Это удовлетворение собственного любопытства за государственный счет».
К сожалению, сегодня престиж науки у нас, считаю, не очень высок. Зарплата младшего научного сотрудника сейчас около 1,5 миллиона рублей...
— Пока мы не повторили опыт других стран по инвестированию в людей, какой уровень удается держать нашей науке?
— Наши ученые имеют высокий мировой рейтинг. В физике известен наш академик Орлович... Международная научная лаборатория оптической диагностики Фраунгофера — Степанова при Институте физики до сих пор не имеет аналогов. Современное оборудование этой лаборатории позволяет нам работать с биологическими клетками, исследовать воздействие на них лекарственных препаратов. Мы создаем новые диагностические приборы для машиностроения, солнечных элементов, медицины...
В промышленности нашей страны солнечная энергия пока не востребована, хотя у нас больше солнечных дней, чем в Западной Европе. Наши разработки покупает Германия...
— Какими еще научными направлениями мы можем гордиться?
— Биотехнологии, химия, лазерная оптика, информатика, машиностроение, растениеводство...
Нам жизненно необходимо поддерживать естественные и технические науки. В конце 90-х годов США вдруг узнали, что более чем вдвое потеряли мировой рынок в области компьютерной техники. Оказалось, что студентов перестали привлекать технические и естественные науки, уменьшилось финансирование в науку в этой области. Америка сразу стала принимать меры: направила дополнительно $ 30 млрд. на развитие этих наук, студентов стали поощрять посредством грантов.
Вот и нам важно не потерять свои позиции в машиностроении, сельском хозяйстве, биологии, химии, приборостроении...
— За счет чего мы держим планку?
— За счет советской научной школы. К сожалению, в 90-х мы потеряли целое поколение: кто-то уезжал за границу, кто-то уходил в бизнес или финансы. Молодежь сегодня есть: в НАН работает около 20% молодых ученых, но от них еще рано ждать полной отдачи. Чтобы стать хорошим ученым, надо работать 7-10 лет. Поэтому, кстати, нам сегодня трудно найти кадры на руководящие должности — недостаточно ученых среднего поколения.
— Как складывается сегодня судьба белорусских изобретений?
— Со стороны законодательства у нас созданы хорошие условия. В качестве депутата я лично работал над 5 законопроектами в этой сфере: по торговым знакам, по правовой охране изобретений, по инновационной деятельности, об авторском праве, о коммерческой тайне. Это все относится к интеллектуальной собственности. Считаю, что законодательство мы сделали не хуже мирового уровня. Оно имеет массу полезных, «продвинутых» норм, с учетом современного состояния науки.
Изобретения у нас есть. Научные учреждения оценивают по количеству публикаций в рейтинговых научных журналах. По данным авторитетных агентств, ежедневно приводится около 30 научных ссылок на белорусских ученых. Это неплохой показатель для небольшой страны.
Есть у нас и патенты. Некоторые из них используются... Сегодня есть предложение создать при Государственном комитете по науке и технологиям Департамент по коммерциализации научных разработок и объектов интеллектуальной собственности с тем, чтобы все они были использованы.
— В чем здесь загвоздка?
— Необходимо подключить к научным разработкам малые и средние предприятия, частный капитал. Дело в том, что крупному предприятию сложно внедрить инновацию, поэтому и патенты там используются медленно. Под изобретения нужно создавать небольшие фирмы. Например, Саудовская Аравия предложила нашей лаборатории разработать прибор для контроля раковых заболеваний во время операций, достоверность которого была бы выше, чем у существующих аналогов. Когда у меня будет патент, я смогу продать лицензию бизнесмену, который наладит производство таких приборов, так как у меня для организации такого производства нет денег. Однако через некоторое время кто-то сделает прибор с новыми, еще более лучшими качествами. Небольшая фирма без особых потерь остановит одно производство и начнет другое. Для крупного предприятия это сложно.
Это мировая практика. Инновации — та область, где наиболее выгодно сочетать интересы государства, частника и ученого.
К тому же нужно разрешить передачу интеллектуальной собственности любому белорусскому гражданину и любой фирме, работающим на территории Беларуси, в случае, если они не используются в государственном производстве определенное время. Ведь не каждый может выкупить право на разработку, однако использование ее позволит вернуть деньги в бюджет в виде налогов. Это лучше, чем поставить патент на полку.
— Инновационное предпринимательство способно сделать страну богатой, почему у нас это пока не срабатывает?
— В законопроект, который мы недавно рассмотрели и который сейчас находится в верхней палате, мы заложили механизмы стимулирования и принципы государственно-частного партнерства и венчурного финансирования. Это важные условия для создания инновационного климата в стране.
Кроме того, важно, чтобы инновационным бизнесом занимались высококлассные специалисты в своей отрасли, лучше всего — кандидаты и доктора наук. Одновременно они должны быть выдающимися бизнесменами, разбираться в экономике и финансах. Вот тогда успех будет обеспечен. По этому пути идут ведущие университеты мира.
У нас есть примеры инновационных предприятий, одно из них — белорусско-японская фирма ЛОТИС ТИИ, которая разрабатывает и выпускает лазеры. Ее возглавляет кандидат технических наук Владимир Кононов, и в команде там работают замечательные ученые и конструкторы.
— Какие главные пути реформирования белорусской науки вы видите?
— Необходима система, первый компонент которой — академическая и университетская наука. Вторая составляющая — наука отраслевая, или фирменная, инженерная, как у того же Кононова. Это то, что нам нужно восстановить. Третий компонент — система управления наукой. То, с чего мы начали разговор. Не надо указывать ученым, чем им заниматься, но необходимо определять важные для государства направления и тратить на них средства.
Система должна также обеспечивать связь между разработками ученых и потребностями производства. Наивно думать, что ученые найдут время для того, чтобы отслеживать потребности производства. Необходима дополнительная структура, которая занималась бы коммерциализацией изобретений, следила за рынком, за производством и научными новинками, одним словом — соединяла ученого с предприятием.
Необходима и система экономического стимулирования науки и инноваций. Впрочем, нужна немного другая система контроля. Контроль должен быть научным, со стороны общественной организации при руководстве государства, Президенте или правительстве.
Не стоит ожидать, что наука мгновенно обеспечит прорыв в экономике. Наука требует терпения. Это медленный процесс. К тому же очень важно беречь и ценить талантливых людей — ученых, инженеров и конструкторов. И тогда будет результат.
Ольга МЕДВЕДЕВА, 8 июня 2012 года.
Источник: газета «Звязда», в переводе: http://zvyazda.minsk.by/ru/archive/article.php?id=98265&idate=2012-06-08