Кирилл Прокофьевич Орловский: путь от диверсанта до председателя колхоза-миллионера

Просмотров: 9162Комментарии: 0

Кирилл Прокофьевич Орловский — человек удивительной биографии. Глава партизанского диверсионного отряда в Польше, участник гражданской войны в Испании, проректор по хозчасти сельскохозяйственного института, советский разведчик в Китае, руководитель белорусского партизанского отряда во время Великой Отечественной войны. Лишившись обеих рук, он не пал духом и возглавил в 1945 году колхоз в Беларуси, который первым в СССР получил чистую прибыль в миллион рублей.

Он родился 120 лет назад — 30 января 1895 года в деревне Мышковичи (сейчас это Кировский район Могилевской области) в семье крестьянина. В 1915-1918 годах служил в царской армии унтер-офицером, командиром саперного взвода. Участвовал в Первой мировой войне.

В июне 1918-го по заданию подпольного Бобруйского уездного комитета партии создал партизанский отряд, действовавший против оккупационных немецких войск. С декабря 1918 года по апрель 1919-го работал в Бобруйском ЧК, затем окончил курсы комсостава.

В ноябре 1918 года, после поражения Германии в Первой мировой войне, немецкие части начали уходить с занятых ими территорий бывшей Российской империи. Советская Западная армия, в задачу которой входила организация контроля в том числе и над территорией Беларуси, 17 ноября 1918 года последовала за немцами и 10 декабря вошла в Минск.

Тем временем поляки на территории Литвы и Беларуси создали так называемый Комитет защиты восточных окраин (КЗВО) с боевыми подразделениями, сформированными из бывших солдат польских корпусов, и обратились за помощью к польскому правительству. Указом польского руководителя («временного начальника государства») Юзефа Пилсудского от 7 декабря 1918 года отряды КЗВО объявлялись составной частью Войска Польского под общим командованием генерала Владислава Вейтки. 19 декабря польское правительство дало приказ своим войскам занять Вильню. Так началась советско-польская война 1919-1921 годов.

Ее результатом стало то, что Западная Белоруссия и Западная Украина отошли к Польше, а территория Литвы была поделена между Польшей и созданным независимым Литовским государством. Вильня также отошла Польше.

После войны и заключения мирного договора с Польшей в марте 1921 года разведуправление штаба Красной Армии начало создание и переброску на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии отрядов для организации массового вооруженного сопротивления польским властям. Предполагалось, что эти вооруженные отряды станут ядром всенародного партизанского движения на захваченных белорусских и украинских землях, которое в перспективе приведет к их освобождению и воссоединению с СССР. Подобная деятельность получила название «активная разведка». При этом надо заметить, что деятельность Разведупра по активной разведке была настолько тщательно законспирированной, что о ней не знали даже органы ОГПУ.

Партизанское, а по сути — диверсионное движение на территории Западной Беларуси началось уже летом 1921 года. Одними из командиров таких диверсионных отрядов были Кирилл Орловский и Станислав Ваупшасов. Вот какие сведения о действиях этих двух отрядов приводятся в книге А. И. Калпакиди и Д. П. Прохорова «Империя ГРУ. Очерки истории российской военной разведки»:

«В мае 1922 г. в районе Беловежской пущи был разгромлен полицейский участок;

11 июня 1922 г. 10 партизан захватили и сожгли имение "Хорошее дерево" Грудницкого уезда;

с 15 июня по 6 августа 1922 года на территории Гродненского и Илицкого уездов было проведено 9 боевых операций, в ходе которых партизаны разгромили три помещичьих имения, сожгли дворец князя Друцкого-Любяцкого, взорвали два паровоза на узкоколейной дороге, принадлежащей французской фирме, и железнодорожный мост, уничтожили на большом протяжении железнодорожное полотно на линии Лида — Вильня. При этом в одном из боев было убито 10 польских улан;

14 октября 1922 года партизаны сожгли имение Струги Столинского повета.

В 1923 г. партизанское движение усилилось:

в ночь с 19 на 20 мая 1923 г. 30 партизан разгромили полицейский участок и волостную управу в Чучевичах Лунинецкого повета;

27 августа аналогичную операцию провели в городке Телеханы Коссовского уезда. При этом были убиты два полицейских и войт (староста);

29 августа 10 партизан напали на имение Молодово Дрогичинского повета.

С апреля по ноябрь 1924 года партизаны провели 80 крупных боевых операций. Самая известная из них — в городе Столбцы, где в ночь с 3 на 4 августа 54 боевика во главе со Станиславом Ваупшасовым разгромили гарнизон и железнодорожную станцию, а заодно староство, уездное управление полиции, городской полицейский участок, захватили тюрьму и освободили главу военной организации компартии Польши Станислава Скульского (Мертенса) и руководителя компартии Западной Белоруссии Павла Корчика, что, собственно, и являлось целью этой дерзкой операции. При этом 8 полицейских были убиты и трое ранены.

24 сентября 1924 г. 17 партизан из отрядов Орловского и Ваупшасова, организовав засаду на участке Парохонск-Ловча по железнодорожной линии Брест-Лунинец, напали на поезд. В результате они схватили воеводу Полесья Довнаровича. Проявив гуманизм, его не стали расстреливать, а выпороли кнутом, после чего он вынужден был подать в отставку. Партизаны также захватили почту и разоружили солдат и офицеров, ехавших в поезде...».

Действия Орловского и Ваупшасова настолько сильно тревожили польское руководство, что оно объявило большую награду за их розыск и арест (в приказе фигурирует Муха-Михальский — один из псевдонимов, который использовали Орловский и Ваупшасов).

«Президиум воеводства Польского

А1131

9/V-1924

Содержание: назначение награды за поиск Мухи-Михальского.

Пану старосте (собственноручно) в Столине.

На основании представления Министерства внутренних дел Председатель Совета Министров назначил за поимку бандита Мухи-Михальского 10 миллиардов марок и вместе с тем обещал награду до 5 миллиардов марок тому, кто даст соответствующую информацию органам полиции и будет способствовать аресту упомянутого бандита».

В 1925 году советское руководство отдало указание партизанским отрядам прекратить «партизанские методы борьбы и сконцентрировать все усилия на организационно-массовой работе среди крестьян». В июне 1925-го повстанческие отряды были расформированы, часть боевиков перебралась в БССР, другая же осталась в Польше, переехав на жительство в отдаленные от родных мест уезды.

В дальнейшем, с 1925-го по 1930 год, Орловский учился в Коммунистическом университете национальных меньшинств Запада имени Мархлевского. Это учреждение подготовило политических работников из представителей национальностей Запада СССР на базе Литовско-еврейско-латышской, Немецкой, Польской, Румынской высших партийных школ.

Огромный опыт, полученный за время работы диверсантом в Польше, Орловский использовал в дальнейшем — с 1930-го по 1936-й работал при особом отделе НКВД БССР по подбору и подготовке краснопартизанских кадров на военное время.

В 1936 году по собственному желанию Орловский работал на строительстве канала Москва — Волга в качестве начальника строительного участка.

А через год, в 1937-м, он отправился помогать республиканцам в Испанию, где действовал под псевдонимом Стрик (от striker — ударник в спусковом механизме стрелкового оружия).

Вот один из его рапортов:

«Совершенно секретно.

Экземпляр единственный

Докладываю, что 30 мая 1937 г. я с группой в 10 человек испанцев и одним человеком русским [Степан Грушко] перешел линию фронта и направился в глубокий тыл фашистов для диверсионной работы.

С 30 мая по 20 июля 1937 года с вышеупомянутой группой я прошел в тылу противника 750 км и только один раз, 15 июля, группа была обнаружена противником, о чем напишу ниже.

За указанное время мною с группой была проведена следующая работа:

Ночью со 2 на 3 июня 1937 года взорван товарный поезд противника у горы Капитана на железнодорожной линии Севилья-Бадахас.

Ночью, точнее, в 10 часов вечера, 11 июня 1937 г. мною взорван пассажирский поезд на железнодорожной линии Севилья — Касалья-де-ла-Сьерра, недалеко от станции Эль-Педроса.

В течение 33 суток я с группой прошел по трем провинциям 500 км, где встречались десятки довольно уязвимых мест для противника, которые были для меня с группой вполне по силам для нанесения ударов противнику с тыла. Например, в 30 километрах к югу от города Севилья есть три машины для подачи воды, которые стоят 11 млн. песет; они орошают тысячи гектаров рисовых полей, охраняются тремя вольнонаемными фашистами.

...Я настаивал на уничтожении этих машин, но большинство личного состава группы как от этой, так и от других подобных операций отказалось, а поэтому со 2 по 7 июля мной была проведена чистка личного состава группы, точнее, отстранение от дальнейших походов с моей группой 7 человек — шкурников, симулянтов и трусов — и замена их более дисциплинированными и стойкими партизанами из отряда, находящегося в горах, в 50 км к северо-западу от Севильи с целью оживить и активизировать в боевых отношениях группу. Это я сделал, и 7 июля с 8 испанцами и 1 человеком русским двинулся на восток.

10 июля на дороге, идущей из Севильи в Бадахас... я решил устроить засаду на автотранспорт противника с целью уничтожения его живой силы и транспорта, но когда я с людьми своей группы стал обсуждать эту операцию за 3-4 часа до ее выполнения, то здесь же три человека испанцев отказались от участия в этом деле. В 8 часов вечера мы, 7 человек, вышли на упомянутую дорогу: уничтожили 17 человек фашистов, 2 человека ранили и уничтожили 2 грузовика и один автомобиль. После чего сами отступили в горы. Это была поистине героическая операция. Недалеко от Севильи днем с небольшой группой моих бойцов был нанесен удар фашистам. Должен сказать, что работа ручного пулемета "Томпсон" разительно подействовала на противника и что через два дня ночью, переходя эту же дорогу, нам два часа пришлось ждать машины, чтобы в очередной раз дать врагу почувствовать, что у него в тылу далеко не все хорошо.

Так что ночью движение автотранспорта по этой дороге значительно приостановлено. Кроме этого, моя операция послужила сигналом к действиям тем 3000 партизан, которые недалеко от этого места сидят вот уже 10 месяцев и ничего не делают.

Мною и моим помощником Грушко Степаном было намечено провести еще три операции, а именно:

1) взорвать еще один поезд;

2) взорвать электролинии, подающие электроэнергию всем городам провинции Севилья, тем самым мы лишили бы десяток городов электроосвещения на 2-3 суток;

3) убрать помещика, который 4 июня передавал фашистам сведения о том, что его пастух в каком-то месте заметил нас, партизан.

Выводы. Кто читает этот краткий доклад, может подумать, что мною с группой совершен героический поход, затрачено очень много энергии с невероятным напряжением нервов, что как только мог выдержать я (Стрик) с надломленным позвоночником, ревматизмом в суставах ног и в возрасте 43-х лет преодолеть этот путь и все его трудности? Да, трудности, потеря энергии и напряжение нервов неимоверно велики. По горам, скалам, обрывам, усеянным камнями с колючими кустарниками и колючей травой, исключительно ночью, пройдено 750 км, часто без продуктов и воды. Особенно тяжелы были те часы и дни для меня, как для руководителя группы, когда большинство испанцев отказывалось от выполнения намеченных и разработанных мною операций (ведь боялись), когда они слишком доверчиво относились ко всем испанцам, которые встречаются на дороге, рассказывая им наш путь и наши цели, что в любое время могло привести к разгрому группы, и когда часть из них зачастую засыпали на посту.

Преодолел все это я благодаря неограниченной ненависти к врагам народа — фашистам, и любви к своему делу, к своей профессии. Но если бы я совершал этот поход с более боеспособными партизанами, то результат нашей работы был бы во много раз лучше...

23 июля 1937 г. Стрик».

Руководство интербригады назвало этот рейд «беспримерным», однако сам Орловский был недоволен результатом, считая, что эффект был бы несравненно большим, если бы не трусость и разгильдяйство испанцев. После похода был издан категорический приказ командования корпуса больше не давать Орловскому, который «отличается исключительной личной храбростью», подобных заданий, чтобы избежать необоснованного риска. Орловского назначили советником Мадридского интернационального разведывательно-диверсионного отряда. Тем не менее он еще дважды выводил группы в рейды. Во время одной из последних стычек с франкистами Кирилл Прокофьевич получил тяжелую контузию позвоночника от близкого разрыва гранаты.

Кирилл Прокофьевич Орловский

В ноябре 1938-го Орловский вернулся в СССР. За мужество и героизм, проявленные в боях с испанскими фашистами, Кирилла Прокофьевича наградили высшей наградой СССР — орденом Ленина, который вручали прямо в больнице. Врачи тем временем вынесли свой вердикт. Он был суров — комиссовать, к работе в спецслужбах не пригоден.

Кстати, Орловский целую неделю жил в Мадриде в одной гостинице «Гэйлорд» с Хемингуэем и общался с ним. Он же стал прототипом Роберта Джордана в повести Хемингуэя «По ком звонит колокол».

Работники отдела кадров НКВД помогли с трудоустройством, и Орловский был направлен заместителем ректора по хозяйственной части Оренбургского (тогда Чкаловского) сельскохозяйственного института, где он не только выполнял свою работу, но и ухитрялся учиться, посещая занятия. Несгибаемая воля Орловского уже через год вернула его в строй.

Сведения о его пребывании в Оренбурге урывочные. Профессор Г. М. Вдовин, вспоминая о нем, отметил: «Лучшего проректора по хозяйственной части я не встречал. Это был человек слова, который всегда выполняет свои обязанности».

В марте 1941 года под видом сотрудника Наркомата цветной металлургии Орловский выезжает в Алма-Ату для организации базы нашей агентуры в Китае — ожидалась большая война с Японией, и опыт Кирилла Прокофьевича был очень кстати. Организовав работу на базе, Орловский со специальным заданием отбывает в Синьцзян (Китай); там он спасает советского резидента, похитив его буквально из-под носа у китайской контрразведки. Резидент был вывезен в СССР в тюке ваты.

Начало Великой Отечественной войны «Кирилл» (так в дальнейшем стал проходить Кирилл Прокофьевич в оперативной переписке) встретил в Синьцзяне. Сравнительно недавно вернувшись из горнила испанской войны и окунувшись в тихую, размеренную жизнь, «Кирилл» чувствовал себя неуютно и некомфортно в Синьцзяне. Его душа рвалась в родную Беларусь, захваченную врагом (уже на шестой день войны фашисты захватили Минск). И поэтому неудивительно, что между ним и резидентом «Мирабо» на этой почве стали возникать противоречия по работе. В беседах с «Мирабо» «Кирилл» неоднократно говорил: «Я партизан-боевик, а не оперативник».

Уже 31 августа 1941 года «Мирабо» сообщил в Москву «Виктору» (начальнику 1-го управления НКГБ СССР П. Н. Фитину):

«Кирилл» просит направить его в тыл фашистов для борьбы. Знает хорошо район Бреста, Барановичей, Пинска. Перед отъездом в Синьцзян «Кирилл» оставил в Марселе (так в документе названа Алма-Ата) рапорт о своей работе в этих районах. Если просьба «Кирилла» будет удовлетворена, то прошу оформить вместо него человека, владеющего казахским языком.

7 сентября 1941 года из Москвы был получен следующий ответ от «Виктора»: «Если будет нужно — используем "Кирилла" на другой работе. Теперь он должен по-военному работать на вверенном ему участке».

Но «Кирилл» на этом не успокоился. 8 декабря 1941 он непосредственно обращается с письмом к наркому внутренних дел СССР Л. П. Берии:

«Павлу»

От завхоза Геологического управления в Синьцзяне Орловского

ЗАЯВЛЕНИЕ

Прошу Вашего распоряжения направить меня в тыл немецко-фашистских войск для краснопартизанской и диверсионной работы, где я смогу принести несравненно больше пользы в деле защиты социалистического Отечества, чем находясь здесь на хозяйственной работе, поскольку в краснопартизанской и диверсионной работе я имею опыт не только в тылу немецких оккупантов в 1919 году и в тылу белополяков с 1920 по 1925 год, но и в глубоком тылу фашистских войск в Испании в 1937 году.

За семилетнюю работу мне приходилось нелегально десятки раз переходить линии фронтов и государственных границ и проводить десятки диверсионных боевых операций, громить противника, разрушать его коммуникации и вселять панику. В сентябре 1941 года я такое заявление писал на имя т. Фитина, но ответ получил через т. Шибаева такой: «Заявление ваше получили. Имеем в виду, при необходимости позовем».

Я думаю, что потребность в этой работе сейчас как никогда имеется, и что, если Вы меня пошлете, то я отдам все свои мысли, чувства, сердце и буду так, как и раньше, громить заклятого врага человечества немецких фашистов и уничтожать в тылу фашистскую нечисть, которая ворвалась на нашу советскую землю.

8.12.41 г. Орловский.

Факты, изложенные в архивном деле, свидетельствуют о том, что «Мирабо» и разведотдел НКГБ Казахстана не спешили с отправкой заявления «Кирилла» адресату. Только в феврале 1942 года разведотдел НКГБ Казахстана направляет в Центр рапорт «Кирилла» в адрес Л. П. Берии с просьбой о направлении его в тыл немецкой армии, считая целесообразным удовлетворение этой просьбы.

«Кирилл», не зная о неторопливых действиях разведотдела и не дождавшись ответа на свое письмо, 17 марта 1942-го пишет заявление на имя председателя Государственного Комитета Обороны СССР Иосифа Сталина. На этот раз действия «Мирабо» и разведотдела НКГБ Казахстана были мгновенными.

К сожалению, в архивном деле нет этого письма. По всему видно, работники спецслужб не решились сделать копию с документа, адресованного лично Сталину. О содержании доклада можно только судить по шифровке «Mирабо», отправленной из Кульжи в тот же день в Центр по адресу «Виктора» и «Александрова». «Мирабо» сообщал, что 17 марта 1942 года «Кирилл» подал письмо на имя И. В. Сталина, в котором отмечал свои возможности по работе в тылу немцев в районах Беларуси (знание языка, обычаев, наличие старых связей среди населения), просил направить его в глубокий тыл для партизанской и диверсионной работы, считая, что эта деятельность может принести больше пользы. На телеграмме «Мирабо» имелась резолюция: «Тов. Мирошин, срочно направьте заявление по назначению, копию с подробной нашей справкой пошлите тов. Судоплатову».

29 марта 1942 года пришел долгожданный ответ из Центра. «Виктор» сообщал, что «Кирилл» отзывается в Москву, и просил устроить его семью в Алма-Ате.

Он стал командовать партизанским отрядом специального назначения «Соколы», который действовал в Барановичской области Белорусской ССР. Отряд успешно провел ряд операций по уничтожению промышленных объектов и воинских эшелонов врага. Действия народных мстителей встречали горячую поддержку населения временно оккупированных районов, поэтому ряды партизан постоянно пополнялись, и в 1943 году отряд К. П. Орловского насчитывал более 350 бойцов.

17 февраля 1943 года, умело организовав засаду, бойцы отряда «Соколы» уничтожили генерального комиссара города Барановичи Фридриха Френча, гебитскомиссара Барановичской области Фридриха Штюра и обергруппенфюрера войск СС Фердинанда Засорноса, захватив важные документы и оружие. В этом бою Орловский был тяжело ранен, потеряв правую руку по плечо, а на левой — 4 пальца, но не переставал руководить операцией, пока не вывел отряд в безопасное место.

Вот как сам Кирилл Орловский описывает то, что было дальше:

«Я был сильно ранен. Не знаю, почему я не истек кровью. Видимо, снег, насыщенный кровью, стал как бы повязкой. В нашем отряде нет врача. Пришлось везти меня в соседний отряд. Врач думал, что без наркоза я не выдержу операции. Я сказал: "Давайте без наркоза". Врач ответил: "У меня нет пилы". Пилу ему нашли. Слесарную пилу-ножовку. Ее заточили, вычистили наждаком, выварили в кипятке.

Операцию решили делать на открытом воздухе — в землянке темно. Вбили в снег колья, на них положили лыжи. Но недолго пришлось лежать мне на этом хирургическом столе.

Фашисты организовали облаву. Меня взвалили в сани, забросали шубами и увезли километров за тридцать. Я ждал, пока закончится бой. Тогда врач закончил операцию, а до этого ему было некогда — он был за второй номер у пулемета.

Понимаете, как много я выдержал, но, чтобы жить, стоило это терпеть.

Через три месяца я поднялся. Партизаны не дали мне стать калекой. Я опять командовал своим отрядом. И, видимо, неплохо мы били врага. Осенью меня вызвали в Москву. Я пришел к себе домой и остановился перед дверью. За дверью были жена и дети. Я постучал в дверь ногой, потому что позвонить мне было нечем...».

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 сентября 1943 года за мужество и отвагу, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, Орловскому Кириллу Прокоповичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 1720).

Таким образом, из-за тяжелых физических увечий — от обеих кистей рук у него остался только один палец — Кирилл Прокофьевич уже не мог воевать. Казалось бы, оставалось только тихо доживать свой век; благосостояние его государство материально обеспечило бы. Но он был человек другого склада характера. 6 июля 1944 года, когда еще шла война и Беларусь не была полностью освобождена, он написал письмо Сталину с просьбой назначить его председателем колхоза «Красный партизан» в его родной деревне в Могилевской области. Вот это письмо с небольшими сокращениями:

«Москва, Кремль, товарищу Сталину

От Героя Советского Союза

подполковника государственной безопасности

Орловского Кирилла Прокофьевича

Заявление.

Дорогой товарищ Сталин!

Позвольте на несколько минут задержать Ваше внимание, высказать Вам свои мысли, чувства и стремления.

С 1918-го по 1943 год мне посчастливилось 8 лет работать в тылу врагов СССР в качестве командира партизанских отрядов и диверсионных групп, нелегально переходить линию фронта и государственную границу свыше 70 раз, выполнять правительственные задания, уничтожать сотни отъявленных врагов Советского Союза как в военное, так и в мирное время, за что правительство СССР наградило меня двумя орденами Ленина, медалью "Золотая Звезда" и орденом Трудового Красного Знамени. Член ВКП (б) с 1918 года. Партийных взысканий не имею.

Ночью 17 февраля 1943 года агентурная разведка мне принесла сведения, что 17/I-43 г. по одной из дорог Барановичской области на подводах будут проезжать Вильгельм Кубе (Генеральный комиссар Белоруссии), Фридрих Фёнс (комиссар трех областей Белоруссии), обергруппенфюрер Захариус, 10 офицеров и 40-50 их охранников.

В это время при мне было только 12 человек моих бойцов, вооруженных одним ручным пулеметом, семью автоматами и тремя винтовками. Днем на открытой местности, на дороге, напасть на противника было довольно рискованно, но и пропустить крупную фашистскую гадину было не в моей натуре, а поэтому еще до рассвета к самой дороге я подвел своих бойцов в белых маскировочных халатах, положил цепью и замаскировал их в снеговых ямах в 20 метрах от той дороги, по которой должен был проезжать противник.

Двенадцать часов мне с товарищами пришлось лежать в снеговых ямах и терпеливо ждать...

В шесть часов вечера из-за холма показался транспорт противника, и когда подводы поравнялись с нашей цепью, по моему сигналу был открыт наш автоматно-пулеметный огонь, в результате которого были убиты Фридрих Фёнс, 8 офицеров, Захариус и более 30 охранников.

Мои товарищи спокойно забрали все фашистское оружие, документы, сняли с них лучшую одежду и организованно ушли в лес, на свою базу.

С нашей стороны жертв не было. В этом бою я был тяжело ранен и контужен, в результате чего у меня были ампутированы правая рука по плечо, на левой — 4 пальца и поврежден слуховой нерв на 50-60%. Там же, в лесах Барановичской области, я физически выздоровел и в августе 1943 г. радиограммой был вызван в Москву.

Благодаря Народному комиссару государственной безопасности товарищу Меркулову и начальнику 4-го управления товарищу Судоплатову материально я живу очень хорошо. Морально — плохо.

Партия Ленина-Сталина воспитала меня упорно трудиться на благо любимой Родины; мои физические недостатки (потеря рук и глухота) не позволяют мне работать на прежней работе, но встает вопрос: все ли я отдал Родине и партии Ленина-Сталина?

К моральному удовлетворению я глубоко убежден в том, что у меня имеется достаточно физических сил, опыта и знаний для того, чтобы принести пользу в мирном труде.

Одновременно с разведывательно-диверсионной и партизанской работой я уделял возможное внимание работе над сельскохозяйственной литературой.

С 1930-го по 1936 год по роду своей основной работы я каждый день бывал в колхозах Белоруссии, основательно присмотрелся к этому делу и полюбил его.

Свое пребывание в Чкаловском сельскохозяйственном институте, а также Московскую сельскохозяйственную выставку я использовал до дна в получении такого количества знаний, которое может обеспечить организацию образцового колхоза.

Если бы правительство СССР отпустило кредит в размере 2.175 тысяч рублей в отоваренном выражении и 125 тысяч рублей в денежном выражении, то я на моей родине, в деревне Мышковичи Кировского района Могилевской области, в колхозе "Красный партизан", к 1950 году добился бы следующих показателей:

1. От ста фуражных коров (в 1950 г.) смогу достигнуть удоя молока не меньше восьми тысяч килограммов на каждую, одновременно смогу с каждым годом повышать живой вес молочно-племенной фермы, улучшать экстерьер, а также повышать процент жирности молока.

2. Сеять не меньше семидесяти гектаров льна и в 1950 г. получить не менее 20 центнеров льноволокна с каждого гектара.

3. Сеять 160 гектаров зерновых культур (рожь, овес, ячмень) и в 1950 году получить не менее 60 центнеров с каждого гектара при условии, если даже в июне-июле месяцах года не будет ни одного дождя. Если же будут проходить дожди, то урожай будет не 60 центнеров с одного га, а 70-80 центнеров.

4. Силами колхозников и за их счет будет построен поселок на 200 квартир, каждая квартира будет состоять из 2 комнат, кухни, туалета и небольшого сарая для скота и птицы колхозника. Поселок будет представлять из себя тип благоустроенного, культурного поселка среди плодовых и декоративных деревьев;

5. Артезианских колодцев — 6 штук...

Должен сказать, что валовой доход колхоза "Красный партизан" Кировского района Могилевской области в 1940 году составлял только 167 тысяч рублей.

...Если по этому заявлению возникнут вопросы, прошу вызвать меня для объяснения.

Герой Советского Союза подполковник государственной безопасности Орловский.

6 июля 1944 г.

г. Москва, Фрунзенская набережная, дом № 10 а, кв. 46, тел. Г-6-60-46».

Сталин удовлетворил просьбу Орловского. Орловский сдал государству московскую квартиру и уехал в свою деревню. В январе 1945 года он был избран председателем колхоза «Рассвет» (так стал называться «Красный партизан») Кировского района Могилевской области.

Вот как сам Орловский вспоминает начало своей деятельности:

«Около обгоревших домов собрались дети, старики, несколько инвалидов... На горизонте видны лохматые хвосты дыма — еще не потушены пожары в освобожденном Бобруйске. Белорусская земля лежит в руинах и пепле, ничего не уцелело в Мышковичах от прежнего колхозного хозяйства...

На первом собрании колхозников много было разговоров, как начинать, за что браться, к какому делу раньше всего приклеиться. Самое сильное, что осталось в памяти, — уже тогда у колхозников ярко проявилось чувство коллективизации, чувство единой семьи. Вместе с этим чувством родилась вера, что скоро все снова наладится».

Под руководством Орловского колхоз «Рассвет» стал первым в послевоенном СССР колхозом-миллионером.

В 1958 г. Орловскому было присвоено звание Героя Социалистического Труда. За боевые и трудовые заслуги награжден 5 орденами Ленина, орденом Красного Знамени, многими медалями. Избирался депутатом Верховного Совета СССР третьего-седьмого созывов. В 1956-1961 годах был кандидатом в члены ЦК КПСС.

Умер Кирилл Прокофьевич 13 января 1968 года. После его смерти колхоз «Рассвет» стал называться его именем.

бюст Кириллу Орловскому в Мышковичах

Вот что написал о нем журнал «Кругозор» в 1969 году.

Из повести «Мятежное сердце»

«В просторной комнате, кроме письменного стола, ряд кресел человек на сто. Здесь проходят рассветовские партийные собрания и семинары. Здесь принимают гостей, и круглый год в шесть утра, а во время сева или уборки урожая и раньше, сюда собирается на совещание колхозное руководство. В этой комнате решаются все большие и мальнькие вопросы. Вчера подал заявление — сегодня ответ. Решаются открыто, при самой широкой гласности и с соблюдением демократических норм.

— Сегодня двенадцать градусов, барометр стоит на "ясно". Какие планы, посмотрим, — говорит председатель Орловский. — Первая бригада?..

Работа на день утверждена. Кирилл Прокофьевич склоняется над столом, читает заявление. Колхозница Елена Белявская пишет, что у нее несправедливо отняли восемьдесят шесть рублей за недостающие семена огурцов.

Прочитав заявление, Кирилл Прокофьевич снимает очки.

— Девять лет назад, — после паузы говорит он, — примерно в это же время умер Антон Моисеевич Белявский. Обычный старый, ночной сторож. Мы считали его самым простым и самым обычным, пока жил. А когда умер, увидели, что душа у него была отличная — отличная душа патриота колхоза "Рассвет". Колхозное он любил всем сердцем. Человеком зваться легко, а быть человеком — это не просто. Антон Белявский был таким. Думаю, стоит поставить ему памятник.

В задних рядах послышались всхлипывания.

–...А у Антона Белявского осталась вдова Елена. Давайте разберемся, справедливая ли она женщина, или она была Антону не пара, смотрит, как бы утащить из колхоза, что только можно. А ну, расскажи, Елена, какие твои обиды?

Старая встала, смахнув слезу, заговорила:

— Привез мне осенью Семен желтяков и говорит: "Здесь тонна". Тонна так тонна, я не проверяла. Все очистила, высушила, как положено, и сдала. И вдруг при окончательном расчете — восемьдесят шесть рублей. Несправедливо это. Я работала и работаю добросовестно...

Слово просит колхозный бухгалтер Иван Фомич. Громко, памятуя о слабом слухе Орловского, дает точную справку:

— Елена Белявская и ее соседка Елизавета Цед получили по документам огурцов поровну, а сдали семян... Елена на восемьдесят шесть рублей двадцать копеек меньше нормы, а Елизавета — на восемьдесят девять рублей больше нормы. Огурцы одинаковые, с одной машины.

— Вы поняли, товарищи, в чем дело? — объясняет Орловский. — Престарелым колхозникам мы даем посильную работу — они у нас надомники. Вот давали очищать семенные огурцы: семеноводство — очень прибыльное дело. Ну и кое-кто, видимо, хочет на этом нагреть руки. — Кирилл Прокофьевич повернулся к бригадиру огородной бригады Семену Корзуну: — Поделись опытом, как можно обворовывать колхозников?

— Ссыпали на глаз, никаких шкурных мыслей у меня не было, — задохнулся от волнения бригадир.

— Садись! — Орловский обратился к присутствующим: — Ясно, в чем дело, нужно ли еще объяснять?

— Ясно!

— А если ясно, мое предложение такое... На бригадира Семена Корзуна за попытку нарушить порядок учета материальных средств, что является предпосылкой кражи, наложить штраф. Деньги с Елены Белявской не взимать.

Гул одобрения.

— А тебе, Елена, спасибо! Молодец, не посрамила память мужа!

Валентин Пономарев».

А вот как вспоминают о нем сами колхозники:

«Трудно остаться в памяти каждого. На долю бывшего председателя колхоза "Рассвет" Кирилла Прокофьевича Орловского пришлась такая известность. Старая колхозница Дарья Ивановна, которую расспрашивал я о покойнике Орловском, сказала: "Все мы его помним, как вчера. Ведь в жизни каждого — он...".»

Впрочем, историю колхоза, который вырос на бывшем пепелище, историю роста его людей и благополучия знают в нашей стране. Знают, что связано это с именем Героя Советского Союза и Героя Социалистического Труда Кирилла Прокофьевича Орловского.

Подготовил Анатолий Сланевский, 4 февраля 2015 года. Источник: газета «Звязда»,

в переводе: http://zviazda.by/2015/02/70320.html