Александр (имя изменено по этическим соображениям) попал в тюрьму из-за водки. Как это нередко случается, после длительной попойки что-то не поделили с собутыльником. За матами и кулаками в ход пошел нож... Год назад уже 50-летний мужчина вышел на свободу. Односельчане удивляются: как будто подменили человека! Если раньше пил не просыхая, то теперь и капли в рот не берет. Устроился на работу, посещает церковь.

Неужели тюрьма может так кардинально изменить человека?.. Ответ на этот и другие вопросы ищем вместе с настоятелем храма Святой Живоначальной Троицы в Борисове Георгием Тюхловым, отцом 8 детей. Отец Георгий служит тюремным священником уже 14 лет. В 1998 указом Митрополита Филарета был назначен на эту должность при СИЗО № 8 в Жодино. С 2010 года он — духовник исправительной колонии строгого режима № 14 в Новосадах.

«Сначала заключенные меня проверяли, сливали »дезу« и ждали, всплывет она где или нет»

— Отец Георгий, расскажите, пожалуйста, как вы стали тюремным священником?

— Старший тюремный священник отец Алексей Шинкевич 14 лет назад уезжал в Канаду на послушание. Именно он мне и предложил работать в СИЗО № 8 вместо себя.

— И вы сразу согласились?

— Да, вы знаете, не сопротивлялся. Как-то у меня с самого начала не было осуждения к заключенным. Я вижу в них в первую очередь людей, которые где-то споткнулись: кому-то повезло больше, кому-то — меньше. Поэтому общаться с ними мне легко.

— А как заключенные к вам относятся? Не считают пособником тюремных охранников, которого приставили, чтобы выведать у них какую-то информацию?

— Сначала они проверяли, можно ли мне доверять: сливали «дезу» и ждали, всплывет она где или нет. Оценивали, на что я могу согласиться. Был период, когда вообще никто не записывался на встречу. Я был им неинтересен в плане того, чтобы что-то передать и принести.

— А что просили передать?

— Один просил передать письмо жене, второй — позвонить другу и сказать, что «у него все нормально». Кто знает, может, это у них кодовая фраза такая. Меня вовремя предупредили, что этого делать нельзя. Поэтому вежливо отказывал. Раз, другой, третий... И осужденные поняли, что через меня такие вещи не пройдут.

— С какими просьбами еще обращались?

— Случалось, что человек записывался на разговор со мной. Приходил и говорил: «Батюшка, можно, мы помолчим?». Я занимался своими делами, а он сидел и молчал. Так он отдыхал. Ведь, понимаете, в тюрьме же практически нереально побыть одному. Там, в четырех стенах, каждый сам за себя, никому нельзя доверять. Поэтому некоторые вырываются из камеры, где невозможно быть искренними, чтобы просто помолчать. Большинство — чтобы поговорить по душам.

— О чем вы с ними разговариваете?

— Мы разговариваем о чем угодно: о Боге, женщинах, детях, о том, что происходит в мире...

«Более искренней исповеди, чем в тюрьме, я не слышал за все свои 15 лет служения»

— Отец Георгий, много ли верующих в вашем тюремном приходе?

— Сегодня это около 80 человек.

— А сколько всего осужденных в Новосадах?

— Более трех тысяч.

— Какие они, осужденные верующие? Чем отличаются от обычных прихожан?

— Искренностью. Более искренней исповеди, чем в тюрьме, я не слышал за все свои 15 лет служения. Они действительно сожалеют и каются, что сломали судьбу себе, своим близким, родителям, женам, детям. Я верю в покаяние. Нет грехов, которые Бог не мог бы простить. Есть люди, которые не хотят покаяться.

— Как заключенные относятся к верующим сокамерникам?

— По-разному. Некоторые считают, что они какую-то выгоду для себя нашли в церкви. Я не знаю. Возможно, это и так. Но я уверен, что именно таким образом люди, далекие от веры, приходят к Христу. Помните, когда Христос призвал апостолов к служению, он сказал: «Отныне вас сделаю ловцами человеков». Я считаю, что есть сети дьявольские. А есть сети, которые расставляет Христос. И в них сначала, возможно, и бессознательно человек попадает. А потом понимает, что выйти из них он уже не хочет.

— А может, стоит, чтобы избежать конфликтов, верующих удерживать в одной камере?

— У меня был такой опыт в отряде пожизненного заключения. По просьбе прихожан ходатайствовал, чтобы в качестве эксперимента верующих заселили в одну камеру. Администрация пошла навстречу. Сначала все было хорошо: они вместе молились, ходили на богослужения. Но где-то через год начались конфликты, появились претензии в бытовом плане. Их расселили. Хотя я в этом вижу промысел Божий. Они же не перестали быть верующими людьми. А другие видели, как они молятся, и тоже начали приходить исповедоваться.

— Скажите, а пожизненно заключенные чаще других обращаются к Богу?

— Нет, из 120 человек в жодинской тюрьме в 2010 году со мной контактировали 10 человек. Они нашли в себе силы, чтобы признаться в своих грехах. Примерно такая же ситуация и в обычной жизни. В церковь ходит примерно 1% от общего количества людей.

— А исповедовать приговоренных к смертной казни не приходилось?

— Нет. Даже не знаю, о чем я бы с таким человеком говорил...

«Я бы рекомендовал к такой переписке относиться очень осторожно»

— Что бы вы посоветовали одиноким женщинам, которые решаются на длительную переписку с незнакомцем, который сидит в тюрьме?

— Я бы рекомендовал к такой переписке относиться очень осторожно. Не заключать брак поспешно, тем более пока человек в тюрьме. Нужно обязательно дождаться, когда он выйдет, когда он проявит себя. Потому что письма — это одно, надо все-таки смотреть в глаза человеку.

— Ведь можно написать что угодно...

— Конечно, они такие дифирамбы пишут, что заслушаешься. Чтобы выглядеть в лучшем свете, в написании участвуют всей камерой. У одного почерк красивый — он пишет, второй — литератор по жизни, стихи составляет. Поэтому здесь доверяться только письмам — это абсурд. Я тоже, если честно признаться, против свиданий, особенно против длительных. Ведь они, как правило, подразумевают сексуальную жизнь. Я таких женщин не то чтобы не понимаю. Наверное, у них есть на это причина. Но это несерьезно.

— А приходилось ли вам венчать заключенных?

— Дважды. Венчал людей, которые до этого жили в браке не один год. В обоих случаях женщины для того, чтобы поддержать своего оступившегося мужчину, решали обвенчаться. В обоих случаях таинство проходило в молитвенной комнате, венки держали офицеры.

— Что вы посоветуете тем людям, которые ждут своих родных из тюрьмы?

— Не падать духом и молиться. Видеть даже в этом несчастье промысел Божий о человеке, чтобы его исправить. Надо жить. И церковь будет утешением для женщины, которая ждет своего мужа. В отношении его надо быть искренней. Не надо играть в кошки-мышки. Получается собрать посылку — собрали. Не получается — нужно так и писать. А то многие заключенные привыкли, что им родители присылают бритву фирмы Gillette, самую лучшую зубную пасту — думают, что им там, на воле, все так просто достается.

«Заключенные воспринимали меня как Дедушку Мороза, у которого полные карманы денег»

— Отец Георгий, вам постоянно приходится слушать истории про жестокие убийства... Неужели никогда не было желания отказаться от тюремного служения? В депрессии не впадали?

— Нет. Именно из-за этого нет. Был вначале небольшой период депрессии, когда отдельные осужденные пытались мной манипулировать. Приходили и говорили: «Я, конечно, понимаю, что у тебя там семья. Но ведь Библия учит помогать ближнему своему. Собери мне передачу». Приводили мне цитаты из Священного писания, и я не знал, что сказать. Более опытные тюремные священники меня поддержали. Сказали, что я никому ничего не обязан. Христос говорил: «Если я могу, я это делаю». Я и сейчас никого не отталкиваю, но даю понять, что могу поддержать только духовно.

— Вы хотите сказать, что отдельные заключенные воспринимали вас как Дедушку Мороза, у которого полные карманы денег?

— Можно сказать и так. Я, кстати, в праздники и был дедушкой Морозом. На Рождество в каждую камеру приносил конфеты или халву. «На эти конфеты откладывали деньги верующие старушки со своих пенсий, и сегодня о вас не забыли, молятся о вас». Не только женщины, а даже мужчины принимали угощение со слезами на глазах.

— Чем каждый из нас может помочь заключенным?

— Если кому-то интересно такое социальное служение, можно подойти к священнику и поинтересоваться, что нужно. Ведь в зонах действительно есть люди, у которых нет семьи или от которых отказались родственники. Они не получают передач. И им нужно самое элементарное: белье и предметы личной гигиены.

— Заключенные попали в тюрьму не по своей воле, в отличие от наблюдателей и других тюремных сотрудников, которым тоже нужна духовная поддержка. Как вы думаете?

— Безусловно, тюремный священник призван контактировать не только с заключенными, но и с людьми, которые там работают. И последним духовная поддержка нужна не меньше. Так, им нередко приходится слышать угрозы расправы над семьей. Это психологически очень непростая служба. Здесь нужна выдержка, чувство юмора. Это должен быть очень уравновешенный человек.

— А как вы считаете, нужна ли священнику, который планирует работать в тюрьме, специальная подготовка?

— Безусловно, нужно прослушать курс тюремного служения. Правда, в семинариях пока такого курса нет. Исключение — духовная семинария, которая недавно открылась в Витебске. Там будут готовить пастырей именно для работы в тюрьмах. Также, если бы была бы моя воля, поставил бы священника в тюрьму отдельным приходом, как это сделано в Оршанской колонии. Ведь если у священника, кроме тюремного прихода, в подчинении сельский или городской, времени для общения с заключенными очень мало.

— «Не укради!» — учит Библия. Заключенные же, которые сидят за кражу, наверное, как-то по-другому интерпретируют этот христианский завет?

— Действительно, в тюрьме есть свои законы, свои понятия. Так, к примеру, там очень преследуется так называемое «крысятничество». Это когда я ворую что-то — ручку, часы, листок... — у соседа по камере. В то же время они считают нормальным украсть что-то у богатого «дяди» где-то на свободе. Вот такое вот «робингудовское» понятие. Бедных грабить нельзя, а богатых — можно.

— Ваша задача — изменить эти понятия?

— Я надеюсь, что это произойдет. Хотя, честно говоря, не ставлю перед собой такой цели, так как в ином случае я бы уже давно ушел из этого служения, разочаровался бы в этом всем. Ведь человек есть человек. Он сегодня говорит «да», а завтра — «нет». Сегодня ему это выгодно, поэтому он это делает. Завтра станет невыгодно, будет делать по-другому. Я живу сегодняшним днем. Заключенный сегодня покаялся, был искренним — и для меня этого достаточно. Безусловно, радуюсь, когда человек, с которым я общался в тюрьме, вышел на свободу и живет нормальной жизнью. Есть, слава Богу, и такие примеры.

— Отец Георгий, а от чего зависит — станет человек на праведный путь или нет?

— Я твердо уверен, что тот, кто хочет исправиться, сделает это. Правда, есть одно «но». Человек выходит на свободу и сталкивается с тем, что общество его не принимает. Участковый, как только что-нибудь случится, начинает его дергать. Представьте, если человек ни в чем не виноват, а его перед соседями, женой снова выставляют преступником, забирают в милицию. Не каждая психика это выдержит. Поэтому пока общество не научится ценить в этих людях людей, относиться к ним внимательно, до тех пор тюрьмы будут актуальны. Также очень бы хотелось, чтобы служащие колонии, офицеры показывали заключенным только положительный пример, разговаривали с ними без матов, что там считается нормой.

— Отец Георгий, а что вам лично дала служба тюремного священника в духовном плане?

— Видеть в человеке человека, несмотря на то, что он сделал, за что осужден.

Надежда Дрило. Фото автора и из архива Свято-Воскресенского кафедрального собора в Борисове.

25 февраля 2012 года.

Газета «Звязда», оригинал на белорусском языке: http://zvyazda.minsk.by/ru/archive/article.php?id=93837&idate=2012-02-25