Тонкости жизни поэта Максима Танка

Просмотров: 12169Комментарии: 0

Белорусский советский поэт… Так говорили в школе, когда мы проходили творчество Максима Танка. Но именно тогда, изучив биографию самого Танка, я поняла, что белорусские люди делятся на западников и восточников. Нам, березовским школьникам, которые ходили время от времени убирать вокруг памятника возле бывшего единого концлагеря времен Пилсудского на территории Западной Беларуси (попадали сюда, отстаивая право называться белорусами), сама его биография казалось героической. Поэтому стихотворение о родном языке хотелось знать безупречно. Ведь Танк — наш, хоть и с Мядельщины, но западник! Это удивительно, но даже его день рождения (так совпало!) — начало отсчета единения разделенной в 1920-е годы между Польшей и Советами Беларуси — 17 сентября. А у нас в городе даже улица была такая. Улица особого праздника, который казался утверждением справедливости, но при этом не был внесен в число государственных. И о котором даже местные жители говорили неоднозначно. Просто они — западники, которые могли вспоминать о том, что имели при Польше, и тут же сокрушенно пожаловаться, что приходилось ходить в польскую школу. Действительно же не понятно: если хорошую жизнь обещают, то почему язык должен быть чужим?..

Танк — западник. И этим объясняется все в его жизни. И в его творчестве. Ведь едва ли не самое ценное в ней — красивый белорусский язык, за который он готов был сидеть в тюрьмах, терпеть преследования и наказания.

Максим Танк в задумчивостиОн в этом был идейный, причем еще с ученичества, когда участвовал в забастовке против закрытия белорусской гимназии в Радошковичах при Польше. Представьте себе таких решительных гимназистов!.. А потом пошло-поехало: Вильнюс, Белорусская гимназия, Лукишки, единомышленники-белорусы, обыски, Лукишки, единомышленники-партийцы, нелегальная литература, доносы, допросы… Между всеми этими событиями еще вставали стихи. Писал о том, что видел и чем увлекался, о тех, кем восхищался, о том, что думал-передумал во время «отсидок». Отсюда — посвящения Калиновскому, отсюда настоящая белорусская сосредоточенность на самом дорогом, отсюда лиризм, так как его не надо искать искусственно, когда человек страдает на самом деле. А молодой и одержимый идеей Евгений Скурко (настоящие имя и фамилия Максима Танка) готов был идти до конца — к осуществлению своей цели. Отбросив искушение уехать, как это сделали многие его знакомые, друзья, соратники, он сделал свой выбор: остался белорусом в Беларуси, лишь бы она была…

И готов был просто радоваться жизни, когда исчезла необходимость борьбы. Когда больше не нужно было отстаивать свой язык (пиши на нем, если хочешь), белорусскость (которую признали и даже декларировали государственность). Он из тех людей, для которых понимание своей принадлежности к определенному народу (особенно тогда, когда говорят, что такого народа нет и потихоньку приучают к другому языку) стала своеобразной мерой достоинства: появилось сверхценность, которая вызвала сверхжертвенность ради сверхзадачи. И когда главный момент напряжения отпал, можно было более ласково относиться к действительности. Западники же за свое стоять готовы упорно, а если их интересы удовлетворены, то принципиальность с упорством, можно, в принципе, успокоить. Максим Танк, борец-западник, после войны был даже председателем Белорусского отделения советско-польской дружбы, понимая: отношения между людьми — одно, а приказы руководителей — совсем другое…

Когда жизнь после всех войн понемногу налаживалась, Евгений Скурко жил спокойно, делал то, что умел: писал и издавал книги, редактировал журналы. Пользовался всеми радостями мирной жизни, которые мог тогда получить человек его уровня, который этого заслужил: отдал родине молодость, а на это способен далеко не каждый. Псевдоним его кажется «несклоняемым». Но если кто знает японскую поэзию, то прежде всего вспомнит тонкие лирические песни танка, которые пошли из народной традиции…

На слова Максима Танка было создано много песен — лирических, проникновенных, которые становились популярными в народе. В советское время они были настоящими «хитами» — «Аве Мария» или «Серьги», да и по мнению сегодняшних музыкантов звучат современно — как «Ветер родины». И если почитать Танка — не как советского, а как белорусского поэта — то понимаешь, что «белорусскость» в его варианте может быть актуальной и еще столетие… Ведь есть единое для всех естество, не важно, западник ты или восточник, правый или левый, большой или маленький человек: настрадавшись и заслужив, не успокоиться и не потерять. Ведь невозможно измерить, кто больше белорусский, кто меньше; посчитать, кто больше готов потерять, кто меньше; или определить, кто больше страдает ради родины, кто меньше. Мерило патриотизма в разные эпохи различно. Важно, чтобы было понятие самой родины, из чего она состоит, на чем держится. Максим Танк видел, что идеи осуществляются или меняются со временем, а родное остается родным…

При всем при том, что поэт в советское время пользовался вниманием (Герой Социалистического Труда, обладатель орденов и медалей, лауреат Ленинской премии СССР), оказалось, что эти лавры — не такой уж и важный для него земной клад. Танк даже захотел быть похороненным очень скромно, без орденов и караулов — в родной деревне, рядом с родителями, в одной могиле с Любовью, любимой женой. Это не по-советски, это по-белорусски…

Лариса ТИМОШИК, 15 сентября 2012 года.

Источник: газета «Звязда», в переводе: http://zvyazda.minsk.by/ru/archive/article.php?id=103062&idate=2012-09-15