Как журналистке, ей не раз приходилось защищать правду истории. Только еще чаще она должна была отстаивать прошлое своей семьи, доброе имя легендарного предка. Каждый раз находились любители «украсить» биографию ее прадеда, от так называемых «родственников» нет отбоя и сейчас. Но все это ее, которая никогда не видела своего знаменитого родственника, только подтолкнуло к многолетней работе в архивах, скрупулезному изучению его переписки и рукописей, так как часть из них так и не вошла в мемуары Константина Константиновича Рокоссовского.

С Ариадной Рокоссовской, правнучкой маршала Советского Союза, мы познакомились во время одной из командировок. Она не только из журналистского интереса слушала о битве под Москвой, а с каким-то особым чувством, не свойственным никому из нас, ходила по этой земле, смотрела на то, какой след на ней оставила война. А все потому, что здесь воевал дважды Герой Советского Союза Константин Рокоссовский. Здесь сражался с врагом ее герой, о котором она может рассказывать бесконечно. О знаменитом полководце, который в том числе разрабатывал белорусскую наступательную операцию «Багратион» и освобождал Беларусь, — из первых уст.

Ариадна Рокоссовская около кремлевской стены, где похоронен Маршал Советского Союза

Выговор — за чрезмерное увлечение танцульками

— Мой прадед, Константин Рокоссовский, родился 21 декабря 1896 года в Варшаве. Однако местом его рождения после 1944 года, когда он стал Героем Советского Союза, указывались Великие Луки. А все потому, что ставить памятник в Варшаве в 1945 году маршалу Советского Союза было нелепо. И в советских органах стали искать место, где бы он мог родиться. Когда Константин Константинович был назначен министром обороны Польши, ему снова «потребовалось» родиться в Варшаве.

Прадед маршала Рокоссовского был уланом у польского герцога Юзефа, который вместе с Наполеоном шел на Москву. Вот и парадокс: подпоручик наступал на Москву, а его правнук потом ее защищал. Константин Рокоссовский был хоть из шляхетского, но обедневшего рода. Его бабушка была прима-балериной варшавской оперы. Рокоссовский с детства любил песни, танцы и, говорят, в юности так весело с моей прабабушкой проводили время, что ему в партийную карточку внесли выговор за чрезмерное увлечение танцульками. И когда его направляли в Ленинград на курсы повышения командного состава, он пришел к председателю партийной комиссии и говорит: «Я еду на такие серьезные курсы, а в моей карточке такая несерьезная запись...» — «Да, несерьезно для красного командира», — ответили ему и на следующий день выдали чистую карточку.

Пел белорусские песни

Почему Рокоссовский выбрал военный путь? С детства он увлекался приключенческой литературой. В его солдатском ранце лежала книга Вальтера Скотта «Роб Рой» (на польском языке). Она и сегодня хранится в нашей домашней библиотеке. Прадед и сам увлекался приключениями. У его дяди под Варшавой было имение, где тот разводил лошадей. Рокоссовский, который проводил там летние каникулы, скакал на лошадях, что и предопределило его кавалерийскую карьеру и любовь к этим животным на всю жизнь.

Юный драгун Константин Рокоссовский

Родители прадеда очень рано ушли из жизни. Отец был инспектором Варшавской железной дороги, умер, когда Рокоссовскому было 5 лет. Мать Антонина Овсянникова была родом из Беларуси, из Телеханов. И до сегодняшнего времени для нас загадка, как они познакомились. Известно, что мать учила Константина Рокоссовского белорусским песням. Откуда я это знаю? Когда 8 марта 1942 года он был тяжело ранен (осколок пробил ему легкое, зацепил печень, ребра, позвоночник, и до конца жизни на память о военных годах он носил его в себе), к нему в больницу из Новосибирска приехала жена с дочерью. И настолько они переживали, так как Рокоссовский был солнцем для этой семьи, всеобщей любовью, что выглядели хуже, чем он. И чтобы подбодрить родных, прадед пел им белорусские песни, которым научила его мать.

Немцы ненавидели его фамилию

У Рокоссовского были две сестры: старшая Мария и Хелена, младше его на два года. С последней они не виделись 30 лет. Он даже не знал, что она жива. В войну Хелена работала экономкой у известного священника, который скрывал еврейских детей. Он как-то позвал ее, и кто-то из немцев, услышав фамилию Рокоссовского, стал ее бить рукояткой пистолета по голове. Как Хелена потом рассказывала, она поняла, что эта фамилия вызывает ненависть у немцев. И когда в 1944 году советские войска вошли в Варшаву (ее освобождал маршал Жуков, хотя Рокоссовский мечтал освобождать свой родной город), Хелена Рокоссовская подошла к одному из офицеров и на ломаном русском языке говорит: «Я знаю, что в советской армии служит мой брат, и хотела бы его найти». На что ей ответили, что в советской армии служит много поляков. «Но мне кажется, что мой брат кто-то известный, так как немцы ненавидят его фамилию», — не унималась женщина. Когда офицер услышал о Рокоссовском, то чуть не потерял сознание. Прадед был счастлив, что отыскал сестру.

Мастер по камню и верный коммунист

После смерти отца и бесследного исчезновения матери Рокоссовского отдали на воспитание дяде Александру, который устроил парня в училище Антона Лагуна. По тому времени это было шикарное образование. Однако дядя неожиданно умер, и прадеда передали в семью другого родственника — Стефана Высоцкого. Рокоссовский начал работать в его мастерской по производству памятников. Кстати, прадед выполнил некоторые элементы варшавского моста Понятовского.

Когда его двоюродный брат решил записаться в царскую армию, Рокоссовский пошел вместе с ним. Они оказались в 5-м Каргопольском полку, в составе которого участвовали в Первой мировой войне. После революции полякам предложили вернуться на родину или влиться в ряды Красной Армии. Прадед выбрал последнее, так как в армии он уже проникся коммунистическими идеалами. Он до конца своей жизни свято верил в коммунизм. Даже когда в 1937 году его посадили в тюрьму, он был уверен, что партию обманули и лишили своих верных сыновей. А как только в 1940 году его выпустили (без передних зубов, со сломанными ребрами, разбитыми пальцами ног), он, ни секунды не колеблясь, вернулся в ряды Красной Армии.

Железный характер жены маршала

Жена прадеда, Юлия Петровна Бармина, была из купеческого рода. Знала русский, французский и немецкий языки. Была очень образованной девушкой. Работала учительницей, подрабатывала в библиотеке. Миниатюрная девушка с большими глазами и кудрявыми волосами — одним словом, красавица. Привлекательным мужчиной был и Рокоссовский: высокий, голубоглазый, благородная фигура, какая-то интеллигентная важность. Им восхищались девушки.

Константин Рокоссовский увидел прабабушку в театре и влюбился с первого взгляда. Но, поскольку он был чрезвычайно застенчивым человеком (кстати, не только с женщинами, но и со всеми), не мог к ней подойти. И каждый день в течение года ездил в полк у дома, где она жила, бросая влюбленные взгляды на ее окна. Над Юлей смеялись все ее подруги, но она, как порядочная девушка, сделать первый шаг не могла.

Как-то прабабушка гуляла в парке со своими подругами и его знакомым, с которым и заговорил Рокоссовский. События начали развиваться с молниеносной скоростью — и буквально через месяц она собралась за него замуж. Но родители были против. Хотя бы потому, что брат Юлии сражался на стороне белых в банде атамана Семенова, против которого воевал красноармеец Рокоссовский. Но характер у моей прабабушки был железный, хотя ее и предупреждали о том, что ее ждет сложнейшая военная жизнь. И это оказалось правдой. Тем не менее до последнего дня они прошли ее вместе. В 1926 году у них родилась единственная дочь — Ариадна Константиновна Рокоссовская, моя полная тезка. Прабабушка была очень начитанной девушкой, поэтому и назвала ее таким необычным именем.

«Если за мной еще раз придут, живым я не дамся»

Константин Рокоссовский постоянно рвался на запад — в родных местах он чувствовал себя лучше. Его мечта осуществилась в начале 1930-х годов. Это был прекрасный для них период. У нас сохранились его письма к прабабушке, где из города Славута, куда уехал раньше, чтобы наладить быт, он писал: «Люлю (Юлия — Авт.), наконец, все будет так, как мы мечтали...»

Однако счастье было не долгим. В 1937 году Рокоссовского арестовали по подозрению в шпионаже в пользу Польши и Японии. Его пытали, но прадед все выдержал, был человеком крепкого телосложения, физически подготовленным. Кстати, он до последних дней каждое утро обливался холодной водой, делал зарядку, увлекался различными видами спорта. Константина Константиновича сломать невозможно. Он приходил в камеру после допросов и всем говорил: «Ничего не подписывать, ни в чем не признаваться. Если нам придется умереть, то с чистой совестью». Там были доктора наук, врачи, актеры, в частности Георгий Жженов. И прадед вспоминал: чтобы не сойти с ума, они читали друг другу лекции. Поэтому вышли оттуда высокообразованными чуть ли не во всех сферах.

В 1940 году его отправили в Сочи восстанавливать здоровье. Вставлять зубы — как минимум. После войны ему пришло письмо от одного из сотрудников НКВД, который вел его дело. Этот человек просил прощения у Рокоссовского, оправдывался. Прадед, который читал все письма, которые к нему приходили, на этом написал: «Оставить без внимания». Видимо, он решил для себя, что вычеркнул этот ужасный период из своей жизни. И в семье та тема никогда не поднималась. Хотя уже в конце жизни бабушка его спросила, почему он всегда с собой носит маленький пистолет. На что прадед ответил: «Если за мной еще раз придут, живым я не дамся».

Он знал, что будет война

Когда прадед вышел из тюрьмы, они поселились в городе Новоград-Волынский, что в Украине. И, наконец, им казалось, пришло счастье... Но этот город был на границе с фашистской Германией. Причем непонятные вещи, как вспоминал прадед, начали происходить еще в конце 1940 года. Постоянно появлялись перебежчики, которые говорили, что немцы готовятся к войне. Неоднократно ловили шпионов, сообщали в центр, на что им отвечали: «Попросить прощения. Отпустить». Более того, прадед рассказывал о таком вопиющем случае, что за месяц до нападения фашистской Германии они сбили самолет, на котором немецкий летчик делал аэрофотосъемку советских аэродромов. Опять-таки они должны были «извиниться, отпустить, отдать аэрофотосъемки».

21 июня 1941 года Константин Рокоссовский с командующими другими военными корпусами округа собрались идти на рыбалку. Пришел перебежчик и сообщил, что завтра нападут. Рыбалку отменили. 22 июня собирались спешно — и через несколько часов адъютант прадеда посадил жену и дочь Рокоссовского на поезд, который помчал их на Москву. В то время, как поезд, пропуская военные эшелоны, подошел к столице, Москву объявили закрытым городом. Был конец августа. Приехали в Казахстан, а потом к себе в Новосибирск их забрал брат прабабушки. Прадед об этом не знал: ему казалось, что потерял свою семью навсегда.

Тут не штаб, а коллектив друзей

Корпус Константина Рокоссовского делал успехи на фоне отступающих частей. Иван Баграмян, служивший тогда в Киевском военном округе, вспоминал: «Когда мы получили донесение, что Рокоссовский прорывается вперед и даже наступает, теснит врага, мы были в шоке». Константину Константиновичу было приказано отводить войска обратно, так как их могли окружить со всех сторон. Так началась блестящая военная карьера Рокоссовского. Затем его перебросили под Москву, где он встретил своих боевых и самых близких друзей, с которыми они вместе прошли практически до конца войны. Это был начальник его штаба Михаил Сергеевич Малинин, начальник артиллерии Василий Иванович Казаков, которого любили солдаты и который был командующим артиллерией после войны, начальник тыла Антипенко, член военного совета Лобанов... Это был не штаб, а коллектив друзей, где царило абсолютное доверие. Можно было сказать, что это одна семья.

«У Валентины Серовой просто не было шансов»

Как мне рассказывала Нина Ивановна Гриб, жена маршала Еременко, которая работала в московском госпитале, у нее было два важных пациента. Любимым пациентом был Еременко (именно поэтому она стала его женой), а Рокоссовский был уважаемым ею пациентом. Именно от нее я и узнала историю о Валентине Серовой, с которой у прадеда якобы был роман. Они познакомились, когда известная актриса приехала выступать перед больными в госпиталь. Действительно, Валентина Васильевна зашла в палату к Рокоссовскому, чтобы прочитать ему рассказ. А такой голод был в Москве, что она, похудевшая, не могла отвести взгляд от еды, которую принесли прадеду. А высший командный состав, признаться, кормили неплохо. Он, конечно, поймал ее взгляд и предложил завтракать. Одним словом, накормил и, видимо, понравился ей. В общем, Рокоссовский на всех девушек производил хорошее впечатление. Она потом несколько раз приходила к нему в больницу. Это правда. Но прадед был человеком очень застенчивым и, говоря откровенно, в этот момент находился в очень сложной ситуации.

Когда в начале войны он потерял жену с дочкой, на фронте познакомился с девушкой. Это была военврач Галина Васильевна Таланова. Она работала в прифронтовом госпитале, где, между прочим, нашли жен и девушек практически все члены штаба фронта. В этом же госпитале с Галиной Васильевной познакомился и мой прадед. Несмотря на то, что она была совсем молоденькой девушкой, только окончила медицинское училище, целые сутки делала операции: резала, зашивала, теряла сознание, снова резала... Она как раз и стала успокоением для прадеда. Тем более, о судьбе своей семьи он тогда не знал. Когда Рокоссовского ранило, боевая подруга приехала в больницу вместе с ним. А через месяц туда приехали жена с дочерью. И при этом, напомню, он был очень тяжело ранен. Поэтому у Валентины Серовой просто не было шансов. Однако существовал другой любовный треугольник. 7 января 1945 года, на Рождество, Галина Таланова родила Рокоссовскому дочь — Надежду Константиновну, которую, безусловно, прадед признал, а потом удочерил.

«Мой Багратион»

В 1944 году в жизни Константина Рокоссовского произошло знаковое событие: только они освободили подступы Варшавы, как его перевели на 2-й Белорусский фронт. За это он постоянно обижался на Жукова, так как считал, что все произошло не без участия Георгия Константиновича. Его переводили с главного направления, которое вело на Берлин, на вторичное, как ему тогда казалось. Известно, что с фронта на фронт он шел рядом со своими друзьями. Однако это не разрешалось. Сталин, зная такую его слабость, сказал, что Рокоссовский может взять с собой свой штаб. Но прадед этого не сделал, хотя и трудно далось ему это решение. Рокоссовский прекрасно понимал, что его друзьям, как и ему, хочется брать Берлин.

Константин Рокоссовский (крайний справа) и Павел Батов во время операции «Багратион» в Беларуси

Операция «Багратион» — любимое детище моего прадеда. Он всегда говорил, что это была самая важная операция в его жизни, которую он читал своим главным достоинством. Конечно, особенность операции заключалась в том, что она состояла из двух ударов. Было предостережение, что если будет один удар, противник сможет напасть с другой стороны. Ставка раскритиковала этот план, сказав, что двух главных ударов быть не может. Сталин трижды отправлял Рокоссовского подумать. Как вспоминал Антипенко, третий раз, когда ожидали от него ответа, в ставке царила мертвая тишина: в мыслях все с Константином Константиновичем уже прощались. Однако будущий маршал настаивал на двух ударах. «Уверенность командующего — залог успеха операции», — вынес вердикт Сталин. Главнокомандующий поверил ему. Когда операция была утверждена Сталиным, это был момент триумфа прадеда. Именно за нее он получил высокое звание Маршала Советского Союза, а Сталин стал его называть «мой Багратион».

Отношения со Сталиным и стычки с Жуковым

Рокоссовский был одним из двух полководцев, кого Сталин называл по имени и отчеству. Вторым был Борис Михайлович Шапошников. В общем, Верховный Главнокомандующий был очень тонким психологом. В частности он чувствовал психологию Рокоссовского. Он понимал, что человек сидел и его не запугаешь. С Рокоссовским он разговаривал с особым уважением, так как осознавал: этот человек сделан из другого теста.

Во время Московской битвы у Рокоссовского были стычки с командующим фронтом Жуковым. Георгий Константинович командовал Западным фронтом, Константин Константинович — 16-й армией в составе этого фронта. Под Вязьмой в плен были взяты три армии, два командующих: Болдин и Лукин. А как сложилась судьба Рокоссовского? Именно тогда, когда замыкался круг окружения котла, он получил по телефону приказ тогдашнего командующего фронтом Конева: срочно покинуть войска и вместе со штабом прибыть в расположение штаба фронта для принятия командования над другой армией. Прадед вспоминал, что когда услышал это, то не мог в это поверить: как в такой момент оставить войска? Позвонив в штаб фронта, он сказал, что не может подчиниться такому приказу и требует прислать распоряжение на бумаге. И только тогда, когда приказ был у прадеда в руках, он был вынужден подчиниться. Малинин предупредил, чтобы приказ прадед взял с собой. И эта скрупулезность как раз и спасла Рокоссовского. Когда они прибыли в штаб фронта, там царил полный хаос, командующим был уже Жуков. Георгий Константинович набросился на Рокоссовского: мол, как ты мог бросить войска в такую минуту, да тебя только расстрелять. И тут прадед понял, как хорошо, что он взял с собой этот приказ... Итак, Конев спас Рокоссовского от гибели в плену, а Малинин — от расстрела за фактический побег с поля боя.

Прадед считал, что лучше отступить, набраться сил, чем идти напролом, теряя большое количество людей. И был один такой момент под Москвой, когда он попросил у начальника генерального штаба Шапошникова возможность отступить и закрепиться на определенном рубеже, чтобы не терять людей. Шапошников позволил. И тут от Жукова приходит приказ: «Войсками фронта командую я. Ни шагу назад! Любое отступление расценивается как предательство». А затем по телефону повторил все в очень грубой форме. Рокоссовский сказал Жукову, что в таком тоне разговаривать не будет, и повесил трубку. Конечно, это было непозволительно — субординация. Вскоре прадеду сообщили, что к телефону его вызывает Сталин. Как и везде, в штабе были уши. Прадед уже представлял, что с ним сделает Сталин. И Рокоссовский вспоминал, что, когда взял трубку, очень спокойным голосом, вежливо и сдержанно Верховный Главнокомандующий сказал: «Константин Константинович, вам трудно, мы понимаем. Чем вам помочь?» И через несколько дней на фронт пробыло подкрепление.

Несмотря на то, что Рокоссовский сидел, у них со Сталиным были особые отношения. Когда тот умер, Рокоссовский был единственным полководцем, который плакал у его гроба. И даже один из поэтов написал такие строки: «И плачет у гроба твой никогда не плакавший солдат».

Дочь командующего

Дочь Рокоссовского рвалась на фронт. Когда началась война, ей было 15 лет. Даже сбегала из Новосибирска. Чтобы ее немного обуздать, прадед написал дочери письмо: «Я понимаю, что ты хочешь служить Родине, хочешь воевать, но на фронте безмозглые девушки не нужны. Если действительно хочешь помочь нашим войскам, ты должна получить конкретную военную специальность». Бабушка поступила на курсы Центрального штаба партизанского движения в Москве и закончила их как раз в разгар Сталинградской битвы радисткой. Но в то время категорически запрещалось отправлять детей командующих на линию фронта, чтобы избежать шантажа со стороны врага. Уже была известна история с сыном Сталина. Однако Ариадну Рокоссовскую было трудно остановить. И только прадеду, благодаря его дипломатическим хитростям, удалось ее отправить на удаленный участок фронта, где все делали вид, что ее не контролируют. На самом деле, это было не так.

Во время разработки Гомельско-Речицкой операции она поехала к отцу на фронт. А он как раз уезжал на передовую. Рокоссовскому было жаль, что она проделала достаточно долгий путь, и он взял дочь с собой. По дороге попали под бомбежку. Все опытные: выскочили из машины и легли на землю. А она стоит столбом. Естественно, подбежал Рокоссовский и упал на нее, накрыв дочь своим телом. Как потом вспоминала бабушка, ей было так неловко, что члены штаба это все видели, и она поняла: надо уезжать отсюда сейчас же. Для нее это был папа, для них — командующий фронтом, который разрабатывал в этот момент важнейшую операцию.

Из Польши уезжал с одним чемоданом...

Войну Рокоссовский заканчивал в Восточной Померании. В ночь с 8 на 9 мая был подписан «Акт о капитуляции Германии». Утром об этом узнали в штабе Рокоссовского. Не было ни криков «ура», ни метания шапок в воздух — все замолчали. Стояла тишина. И прадед вспоминал, что он понял: его друзьям эту новость надо переварить. Они вышли в сад покурить, и каждый вспоминал тех, кого он потерял.

После войны Рокоссовского отправили командовать Северной группой войск со штаб-квартирой в городе Легница, что в Польше. Это были лучшие годы его жизни. Он, наконец, оказался на родине, с ним была его семья, он — в войсках, что было для него самым главным в жизни.

В 1949 году Константина Константиновича вызвал Сталин и обратился к нему с просьбой (а, как мы знаем, просьбе генсека отказать было невозможно) стать министром обороны Польши. Прадед очень не хотел ехать. Он понимал, что там очень нехорошая политическая ситуация. Как будто знал, что надолго он там не задержится. Пост министра обороны Константин Рокоссовский оставлял с большой обидой. Он уезжал оттуда с одним чемоданом. Все остальное раздал друзьям и обслуживающему персоналу. Он вложил свою душу в формирование польской армии, и ему, конечно, было очень обидно, что с ним так обошлись. Уезжая, он сказал, что ноги его там больше не будет. Так и получилось.

Мастер джентльменских поступков

Он прекрасно играл в волейбол, любил плавание, теннис. У нас даже сохранилась его ракетка. Прадед любил рыбалку, охоту. Причем он никогда не стрелял в утку, которая сидит: считал, что это не интересно. Бросал в утку шапку, чтобы она взлетела, и только тогда стрелял. Один раз чуть не погиб от кабана. Очень любил природу. У него даже был свой огород на даче. Кстати, построить вместе дачи решили с друзьями. Они выбрали участок под Москвой. На строительство дома пошли разобранные здания штаба 2-го Белорусского фронта, которые привезли из Восточной Померании. Фактически, дачи стали историческим памятником. Когда строилась дача, местные жители написали на Рокоссовского жалобу, что маршал строит себе дворец. Приехала комиссия во главе с Булганиным, который посмотрел на этот «дворец» и говорит: «Костя, что это за дом? Мы дадим тебе нормальную каменную дачу!» Прадед, конечно, отказался.

Он был мастером джентльменских поступков. На 70-летие маршала Конева, который отмечали в феврале, Рокоссовский подарил ему куст сирени. А в январе 1945 года, когда у него родилась дочь, он со 2-го Белорусского на 1-й Белорусский фронт прислал букет роз. Где он только их взял в январе? Кстати, Галина Васильевна с разрешения Жукова рожала на фронте. Там была вся ее жизнь. Розы везли в машине Рокоссовского. Говорят, по фронтовым дорогам искали голубую коляску: думали, что будет мальчик. Нашли. Оказалось, что девочка. Прадед не мог участвовать в ее жизни, потому что у него была семья, но всячески дочери помогал. Однажды подарил золотые часы, а когда в следующий раз встретился с ней, спросил, почему их не носит. Надежда Константиновна объяснила, что больше ни у кого в классе часов нет. И за это Рокоссовский был ей благодарен.

Константин Рокоссовский с семьей

О существовании внебрачной дочери знали только жена и дочь. Мы об этом узнали не так давно: мой отец, его внук, перебирал документы и нашел разрешение на удочерение. Мы были поражены. Встретились и поняли, что родные люди. С тех пор мы одна семья. У Константина Рокоссовского — трое внуков, четверо правнуков. И есть один праправнук, мой сын.

Дома — культ скромности

Прадед был чрезвычайно застенчивым человеком. Когда писал, он избегал слова «я». А дома вообще царил культ скромности. Кстати, после войны прадед жил очень скромно, хоть и в девятикомнатной квартире. Некоторые комнаты даже пустовали. На работу ходил пешком, по дороге заводил в школу внука. А когда он, тогда министр обороны Польши, приехал отдыхать в санаторий, ему подготовили отдельные столовую и бассейн. Утром прадед пришел в столовую и спрашивает: «А что, люди не хотят со мной за одним столом сидеть?» Поняв все, взял свою тарелку и пошел в общий зал. В бассейне также плавал вместе со всеми. И в этом был весь он.

Кухарка Ольга Карповна появилась у Рокоссовских в годы войны и жила с ними фактически до последнего дня, став членом семьи. Она рассказывала, что когда в Сталинграде взяли в плен Паулюса, немецкий военачальник сказал, что свое личное оружие отдаст только Рокоссовскому — человеку, который его победил. Этот браунинг Рокоссовский носил с собой до конца своих дней. А на машине Паулюса, которую на всех правах также передали прадеду, на рынок за продуктами ездила Ольга Карповна. И она всю жизнь вспоминала, как ездила за покупками на роскошном автомобиле фельдмаршала.

Известно, что Парадом Победы командовал Рокоссовский. 24 июня 1945 года шел сильный дождь. Ему предложили идти под навес, на что прадед сказал, что останется со своими войсками. Он промок до нитки. Когда пришел домой, с него не смогли снять мундир, прилипший к телу. И Ольге Карповне пришлось этот мундир разрезать, а потом его снова сшивать. Вечером вместе со всеми членами семьи она сидела за столом и праздновала Победу.

Поляк для русских и русский для поляков

Он очень любил Беларусь. Часто сюда приезжал. Среди белорусов у него было много друзей. На 20-летие освобождения Беларуси, куда его приглашали, Рокоссовский не поехал: был уже очень болен. Когда из Минска вернулся Казаков, то рассказывал прадеду: «Представляешь, мы шли по живым цветам. Люди бросали их нам под ноги!» Прадед был очень счастлив, что их так хорошо помнят в Беларуси.

В отличие от многих полководцев, которые пользовались услугами машинистки, прадед писал свои мемуары от руки. Дописать их, к сожалению, не успел. Кстати, мемуары были практически наполовину сокращены: цензура выбросила оттуда самое интересное и смешное. И когда за три дня до смерти ему принесли их подписать, Рокоссовский спросил: «Много выбросили?» и тот человек вместо ответа опустил голову. Тем не менее, прадед поставил печать. Но поскольку у нас остались оригинальные рукописи, в 1990-е годы мы получили возможность восстановить мемуары.

«Смотрите, какая у меня горькая судьба, — говорил Константин Константинович. — В России я всегда был поляком, а в Польше — русским». 3 августа 1968 года прадед умер. Похоронен он около кремлевской стены, хотя очень этого не хотел. Незадолго до смерти они встретились с Жуковым в санатории (кстати, они только тогда помирились) и прадед сказал: «Знаешь, Георгий, я не боюсь смерти. Только боюсь, что меня замуруют в стену». Так и вышло...

Во время разговора с Ариадной Рокоссовской она призналась, что очень хотела бы, чтобы в Москве, где ее прадед прожил большую часть своей жизни, создали ему памятник. И буквально на днях ее мечта сбылась. 6 мая на бульваре Рокоссовского состоялось торжественное открытие памятника Маршалу Советского Союза, человеку, который для нее является наилучшим примером мужества, самоотверженности и благородства.

Вероника Канюта. Фотографии предоставлены Ариадной Рокоссовской. 11 мая 2015 года. Источник: газета «Звязда», в переводе: http://zviazda.by/2015/05/82932.html