Он прошел путь от помощника машиниста поезда до министра строительства и эксплуатации автомобильных дорог БССР. Во время Великой Отечественной войны потерял ногу, но только укрепил силу духа. Выходец из небольшого поселка 13 лет руководил столицей. Совсем недавно этот замечательный человек отметил свой сотый день рождения. Новый паспорт в ратуше ему вручил мэр столицы. Накануне Дня города мы поговорили с почетным гражданином Минска — Василием Ивановичем Шараповым.
На встречу отправляемся в тихий дачный поселок под Минском. Около калитки нас встречает сын Василия Ивановича Владимир, он уже давно с удовольствием взял на себя функцию и биографа, и пресс-секретаря. На «прием» к Шарапову, как и 50 лет назад, когда он возглавлял Минский городской исполнительный комитет, нужно записываться заранее — у Василия Ивановича плотный график: каждые несколько часов одни репортеры и делегации меняют других...
— Василий Иванович, помните ли вы, каким предстал перед вами Минск, когда вы его увидели впервые?
— Мне его не удалось рассмотреть как следует. Все, что я видел, — виды из кабины паровоза. В середине 1930-х я работал помощником машиниста. Но на вокзале мне сразу бросилось в глаза, что название города написано на четырех языках: русском, белорусском, польском и иврите. Хотя в городе говорили преимущественно по-белорусски. Собственно говоря, как и я в детстве. Для того, чтобы после 7 класса поступить в Оршанское железнодорожное училище, даже пришлось ходить на курсы русского языка.
Я из простой семьи: с материнской стороны были лесники, отец — крестьянин. Помню, в детстве мы с ним стояли у кафе, в котором после тяжелой работы отдыхали машинисты, к ним относились с трепетом и уважением, и отец говорил: «Иди и ты, сын, на железную дорогу — выбьешься в люди!»
— Ничего себе — «простая семья», — вступает в разговор Владимир. — У нас сохранились фотографии, на которых они играют в шахматы!
— Вам хотелось остаться жить в большом городе?
— Хотелось или не хотелось — никто тогда не спрашивал. В 1937 году меня призвали в армию, и я оказался в Забайкалье. Потом — Великая Отечественная, так что в Минск я вернулся только в 1944 году.
— Годы войны — какими они были лично для вас?
— Когда началась война, я все еще был в Забайкалье. А тут такие новости — Беларусь оккупирована, неизвестно, что с моими родными... Я не на фронте, а в тылу! Такое положение не давало мне покоя, и я, безрассудный молодой человек, написал письмо самому Сталину: мол, Родина истекает кровью — хочу ее защищать, отправьте скорее на фронт! Конечно, мое послание перехватили. А в армии, как известно, все строго. Нельзя действовать через голову начальства, а я не то что через голову перепрыгнул — сразу обратился к Верховному Главнокомандующему. Все могло закончиться катастрофой, если бы меня не выручил полковой комиссар: он настойчиво защищал меня как одного из лучших политруков.
Потом в 1942 году пришла секретная директива о наборе политруков для обучения на должность командира бронепоезда. Уже на тот момент этот вид вооружения был устаревшим, поэтому многие не выдерживали натиска врага и сдавались целыми составами. Политруки же зарекомендовали себя как те, кто борется до последнего. В этом была и определенная логика — при взятии в плен их расстреливали в первую очередь.
Во время одного из боев мне спасла жизнь невнимательность. Я забыл закрыть крышку люка, в который меня потом и выбросило взрывной волной.
После этого меня отправили в Москву, в резерв Главного политического управления Красной армии. Там я работал в мастерской по ремонту оружия, но душой по-прежнему стремился на фронт. Так я попал в артиллерию. Про этот период мне очень тяжело вспоминать. Особенно один случай. Мы обстреливали немцев, а потом оказалось, что они вели наших военнопленных. Когда выяснили, было уже поздно... Давайте лучше не будем.
— Василия Ивановича тяжело ранило в ногу в первый день проведения операции «Багратион». Началась гангрена, которая быстро распространялась, и ногу пришлось ампутировать, сделали три операции, — рассказывает Владимир. — Но он только лет 5 назад пересел в инвалидное кресло, до этого всю жизнь бегал как молодчик, — добавляет с гордостью сын.
— Каким вы увидели Минск после его освобождения?
— Когда я оказался в Минске, честно скажу, был просто потрясен. Вокруг ни одного уцелевшего здания, практически нет людей. Я много разрушений видел за годы войны, но картина, открывшаяся взору, казалась нереальной.
Сразу пошел к сестре Анне, которая жила в районе Цнянки. Она снимала не комнату и даже не койку, а место на печи. В качестве платы доила хозяйскую корову. Этот эпизод многое говорит о жизни в руинах, по-другому тогдашний Минск и не назовешь.
Военную карьеру я продолжать не хотел — вскоре с фронта вернутся сильные, здоровые мужчины — это их работа, поэтому попросился «на гражданку». На работу устроился в горком партии, который тогда располагался вместе с исполкомом городского Совета и областным комитетом партии в здании нынешнего Национального исторического музея, на улице Карла Маркса.
— Раньше там был польский банк, поэтому подвалы укреплены. Я недавно туда ходил, хотел представить, как все было тогда, — рассказывает Владимир. — Конечно, все очень изменилось. А в подземелье так и не пустили. Наверное, там до сих пор хранится что-то очень ценное, — добавляет он с улыбкой.
— Работу надо было провести огромную! Я был инструктором организационного отдела в сталинском районе, который простирался от станции Козырева, что в сторону Гомеля, автозавода до площади Ленина (через Червенский рынок) и до 1-й клинической больницы.
— Теперь тот район превратился в четыре новых — Заводской, Партизанский и частично Ленинский и Советский, — уточняет Владимир.
— С какими основными трудностями пришлось столкнуться в послевоенный период?
— Была поставлена конкретная задача — восстановление промышленности. О жилье никто даже не задумывался, почти все силы были брошены на это. На базе бывших немецких автомастерских был построен МАЗ. Еще до войны там располагался танковый полк, так что гаражи были частично приспособлены под заводские помещения. Авиазавод был переделан в МТЗ. По репатриации было получено оборудование для велозавода.
Постепенно Беларусь превратилась в индустриальную республику, только она на равных с Россией и Азербайджаном относилась к числу бездотационных, то есть была на полном самообеспечении.
Кирилл Трофимович Мазуров, на мой взгляд, лучший за период существования Советского Союза глава БССР, настоящий хозяйственник, даже просил преуменьшать хорошие цифры в отчетах, которые шли в Москву. Мол, не все же им должно достаться, сами наработали — сами заслужили.
— Как вы стали руководителем Минского городского исполнительного комитета?
— Тогда это была выборная должность, причем избрание проходило в два этапа. Нужно было получить одобрение и коллег, и народа. Меня отправили на повышение квалификации в Ленинград, откуда я привез кардинально новую схему управления городом. Ранее всем приказывали министерства: начальников было больше, чем рабочих. Например, сломались трамвайные пути. Представители городских служб должны были направить запрос в Министерство транспорта с просьбой их исправить. Те же, в свою очередь, отнюдь не обязаны были это делать, поэтому система действовала плохо.
Мы изменили ситуацию — интересы горожан вышли на первый план. Был создан «Минскстрой», «Минскводоканал», «Минскгаз». Это была система, которая сама развивается, главным было ее внедрить.
— А сколько было построено предприятий в тот период! «Горизонт», завод имени Ворошилова, завод имени Ленина, подшипниковый, «Интеграл» — это только самые крупные, — перечисляет Владимир. — А новое жилье! Миллион квадратных метров в год.
— Столица развивалась быстрыми темпами. Если в начале 1950-х жителей было чуть более 250 тысяч, то к началу 1970-х цифра уже приближалась к миллиону. В 1950-х норма была — 2 квадратных метра на человека, а жилья все равно катастрофически не хватало. Многие люди жили во временных сооружениях и бараках. Так что так называемые «хрущевки» стали настоящим спасением в тот непростой период.
— Пока отец был во главе города, было открыто более 100 школ, множество детских садов, больниц. В столице появилось 20 бассейнов (до этого — 2), Дворец спорта, стадион «Динамо». Тогда уже проектировалось метро. Наконец появилась развитая инфраструктура, — рассказывает Владимир.
— Что было самым сложным для вас в этой работе?
— Жалобщиков всегда хватало — и тогда, и, я уверен, сейчас. Дело ведь не в условиях жизни, а в самих людях. Шли и шли. Когда были приемные дни, ко мне попадали иногда и по 60 человек. Каждый со своей историей, со своей просьбой. Работа была напряженной, но очень интересной. Столица постепенно на наших глазах приобретала свой современный облик.
— Почему оставили пост?
— Пришло время. Однако меня проводили с благодарностью и под аплодисменты. Потом была работа в дорожной сфере. Тогда строилась вся опорная сеть дорог, шла работа над трассой Москва — Минск. До Гродно надо было добираться день. На тот момент — начало 1970-х — 90% дорог в республике были гравийными.
— Он и сейчас уделяет дорогам пристальное внимание. Когда его поздравляли с юбилеем в ратуше, выразил недовольство тем, что заметил где-то на пути выбоины, — с улыбкой отмечает Владимир.
— Вам нравится современный Минск?
— Очень. Это город для жизни. Он развивается, меняется — так и должно быть. Здесь есть абсолютно все, что нужно. Это настоящая удача — жить именно в таком городе!
К юбилею Василий Иванович выпустил книгу воспоминаний «Листая жизни страницы».
Дарья Каско. Фото Сергея Никоновича, 3 сентября 2016 года. Источник: газета «Звязда», в переводе: http://www.zviazda.by/be/news/20160902/1472834508-ya-na-svae-vochy-bachyu-yak-minsk-z-ruin-peratvaryusya-u-suchasny-gorad